Фарли сидит в кровати, лицо у нее красное и опухшее, лоб блестит от пота. Гром снаружи прекратился, и за окнами шумит нескончаемый ливень. Увидев меня, Фарли отрывисто смеется, затем морщится. Сара быстро подходит к ней и успокаивающе касается щеки. Еще одна медсестра стоит, прислонившись к стене, и ждет, когда ее позовут.
– Ты что, ползала по канализации? – спрашивает Фарли, пока Сара хлопочет над ней.
Я захожу в палату, стараясь ничего не запачкать.
– Попала под дождь.
– А. – По-моему, она мне не поверила. – Кажется, я видела в коридоре Кэла?
И я вдруг краснею так же густо, как она.
– Да.
– А, – вновь тянет Фарли.
Ее взгляд обегает меня, как будто она в состоянии угадать, чем я занималась последние полчаса. Я подавляю желание осмотреть себя на предмет подозрительных отпечатков. Потом Фарли протягивает руку, подавая знак медсестре. Та наклоняется, и Фарли что-то шепчет ей на ухо – тихо и быстро, так что я ничего не слышу. Сестра кивает и торопливо уходит. На ходу она сдержанно улыбается мне.
– Можешь подойти ближе, я не взорвусь, – говорит Фарли, бросив взгляд на Сару. – Пока что.
Целительница смотрит на нее с заученной добродушной улыбкой.
– Уже недолго.
Я осторожно делаю несколько шагов – теперь можно взять Фарли за руку, если угодно. Рядом с кроватью мигают несколько приборов – медленно и тихо. Они притягивают меня, их мерный ритм гипнотизирует. Тоска по Шейду усиливается. Скоро мы получим напоминание о нем, но сам он никогда не вернется. Он не оживет даже в ребенке с его глазами, именем, улыбкой. В ребенке, которого он никогда не полюбит.
– Я думала про Маделайн.
Голос Фарли выдергивает меня из воспоминаний.
– Что?
Фарли теребит белую простыню.
– Так звали мою сестру.
А.
В прошлом году в кабинете полковника я нашла фотографию. Снимок сделали много лет назад, но Фарли и ее отец были абсолютно узнаваемы – а рядом с ними стояли такие же светловолосые мать и сестра. Они все походили друг на друга. Широкоплечие, крепко сложенные, с синими стальными глазами. Сестра Фарли была самой маленькой, она еще не перестала расти.
– Или Клара. В честь матери.
Если она хочет поговорить, я буду слушать. Но любопытствовать не стану. Поэтому я молча жду, позволяя Фарли направлять разговор.
– Они погибли несколько лет назад. В Озерном крае, дома. Алая гвардия тогда еще была не так осторожна, и один из наших агентов, который знал слишком много, попался.
На ее лице то и дело мелькает боль – от воспоминаний и от схваток.
– Наша деревня была маленькой, незначительной, никто не обращал на нее внимания. Идеальное место, чтобы стать колыбелью Гвардии. Пока один человек не произнес ее название под пыткой. Король Озерного края наказал нас лично.
Передо мной проносится воспоминание. Низкорослый мужчина, спокойный, зловещий, как неподвижная водная гладь. Оррек Сигнет.
– Мы с отцом были в отлучке, когда он привлек воду залива и затопил нашу деревню, чтобы стереть ее с карты своего королевства.
– Они утонули, – негромко говорю я.
Голос Фарли не дрожит.
– Затопление Северных земель привело Красных по всей стране в ярость. Мой отец рассказывал нашу историю в бесчисленных городах и деревнях, и Гвардия расцвела… – бесстрастное выражение лица Фарли превращается в угрюмую усмешку. – «По крайней мере, они погибли не зря, – говорил он. – Нам могло повезти точно так же».
– Лучше жить не зря, чем погибать, – замечаю я.
Этот урок я усвоила на своей шкуре.
– Именно. Именно… – ее голос обрывается, но Фарли, не дрогнув, берет меня за руку. – Ну, ты привыкаешь?
– Постепенно.
– Это хорошо.
– Мои родные почти никуда не выходят. Джулиан навещает меня, когда не занят в лаборатории. Килорн тоже рядом. Врачи помогают папе привыкнуть к ноге, и он делает огромные успехи, – добавляю я, оглянувшись на Сару, которая тихо сидит в углу. Она радостно улыбается. – Он хорошо умеет скрывать свои чувства, но я знаю, что он счастлив. Насколько возможно.
– Я спрашивала не про твоих родных. Я спрашивала про тебя, – говорит Фарли, постукивая пальцем по моему запястью. Я невольно вздрагиваю, вспомнив тяжесть оков. – В кои-то веки я даю тебе разрешение пожаловаться, девочка-молния.
Я вздыхаю.
– Я… не могу оставаться одна в запертой комнате. Не могу… – я медленно освобождаю руку из ее пальцев. – Не люблю, когда что-то касается запястий. Слишком похоже на оковы, в которых меня держал Мэйвен. И я ничего не принимаю как данность. Везде и во всем ищу подвох.
Глаза Фарли темнеют.
– Ну, это не такая уж плохая привычка.
– Знаю, – негромко отвечаю я.
– А Кэл?
– А что Кэл?
– Когда я в последний раз видела вас вместе, до того как… всё это случилось, вы были готовы порвать друг друга на куски.
«Над трупом Шейда».
– Похоже, мы помирились.
Я помню тот момент. Мы его не обсуждали. Моя – наша – радость после побега оттеснила это воспоминание далеко на задний план. Оно забылось. Но от слов Фарли старая рана открывается. Я пытаюсь рассуждать разумно.
– Он здесь. Он помог Гвардии атаковать Археон; он возглавил нападение на Корвиум. Я просто хотела, чтобы Кэл определился, на чьей он стороне. Похоже, он сделал выбор.
В моей голове отзывается шепот, который влечет за собой еще одно воспоминание. «Выбери меня. Выбери рассвет».
– Он выбрал меня.
– Долго же он тянул.
Я вынуждена согласиться. Но, по крайней мере, теперь Кэл не свернет с пути. Он – боец Алой гвардии. Мэйвен позаботился, чтобы страна об этом узнала.
– Мне надо помыться. Если братья увидят меня…
– Давай, – Фарли ерзает среди подушек, стараясь принять удобное положение. – Возможно, когда ты вернешься, то обнаружишь племянника или племянницу.
Хотя эта мысль и горька, я заставляю себя улыбнуться. Ради Фарли.
– Интересно, будет ли ребенок… похож на Шейда.
Мой намек ясен. Я имею в виду не внешность, а способности. Окажется ли их ребенок новокровкой, как мы с Шейдом? Это передается детям?
Фарли, всё поняв, жмет плечами.
– Ну, он еще не телепортировался наружу. Так что… кто знает?
Появляется сиделка с неглубокой чашкой. Я отодвигаюсь, чтобы дать ей место, но она подходит не к Фарли, а ко мне.
– Меня попросили передать вам это, – произносит она, протягивая чашку.
