Никто не в силах ему ответить, особенно я. Я пытаюсь не обращать внимания на его слова, не радовать Мэйвена своими эмоциями. Конечно, мне это не удается – и я закрываю глаза. Не вижу ничего, кроме темноты, и стараюсь не думать о Мэйвене. О том, что он говорит. О том, что представляла собой его жизнь – и представляет до сих пор.
И теперь мы все из-за этого страдаем.
Я полагаю, что остальные не проявят к нему снисхождения. Они выпытают у Мэйвена то, что нам нужно. Добьются правды огнем и болью. Хватит ли мне сил, чтобы наблюдать за этим?
Даже Фарли колеблется.
Она смотрит на Мэйвена, пытаясь его разгадать. Прикинуть риски и цену. Он бестрепетно встречает ее взгляд.
Она вполголоса ругается.
В кои-то веки он говорит правду.
Мэйвен Калор – наш единственный шанс.
30. Кэл
Я никогда не представлял себе своего будущего без коронации. Церемониальная корона меня не удивляет. Я поворачиваю ее в руках, ощущая внушительный вес железа, серебра и золота. Меньше чем через час бабушка возложит это чудище мне на голову. Моего отца короновали так же. Он уже был королем, когда я родился, и у него была другая королева, не та, которую я помню. Жаль, что моя родная мать умерла слишком рано. Жаль, что воспоминания о ней принадлежат не мне – это всё рассказы Джулиана. Мазки масляной краски, а не живая плоть.
Дневник по-прежнему заперт, спрятан в ящике стола в моей нынешней комнате в Археоне. Вскоре придется перебраться оттуда – как только подготовят королевские апартаменты, очистят их от следов присутствия Мэйвена. Я вздрагиваю при этой мысли. Сам не понимаю, отчего не решаюсь взять в руки такую мелочь. Это же просто книжка. Собрание каракулей. Я видел палачей и вражеские армии. Боролся с молнией и штормом. Уклонялся от пуль. Падал с неба, причем не раз.
Но отчего-то дневник матери пугает меня сильнее всего. Я едва сумел преодолеть несколько страниц, да и то пришлось читать, отложив подальше огненный браслет. Ее слова внушали мне тревогу, и я не хотел, чтобы страницы превратились в пепел у меня в руках. Последние напоминания о Кориане Джейкос, бережно сохраненные моим дядей. Оригинал давно пропал, но он сумел спасти хоть что-то.
Я не знаю, как звучал ее голос. Это нетрудно выяснить. Осталось много записей. Но, как и отец, я их избегаю. Сторонюсь призрака, которого никогда не знал.
Отчасти мне не хочется вставать из-за стола. Здесь тихо, мирно – внутри пузыря, готового лопнуть. Такое ощущение, что я стою на пороге.
Окно выходит на Площадь Цезаря, на которой царит сущий хаос. Серебряные в цветах своих кланов снуют туда-сюда – по большей части они устремляются к зданию Королевского суда – одному из многочисленных строений, окружающих площадь. Я едва в силах на него взглянуть.
Там, под сверкающим куполом, короновали моего отца. И несколько месяцев назад там же состоялся брак Мэйвена.
Тогда с ним была Мэра.
Сегодня ее здесь не будет.
Эта потеря по-прежнему болезненна – рана очень глубока. Но уже терпимо. Мы оба знали, что делаем и какое решение примем, когда настанет время выбирать. Жаль, что мы не смогли провести вместе еще несколько дней, несколько часов.
И вот Мэры нет. Она снова с Мэйвеном.
Мне следовало бы разозлиться. Это измена, только под другим именем. Она похитила у меня ценного пленника. Его казнь была бы простым и почти бескровным способом воссоединить королевство. Но отчего-то я ощущаю лишь досаду. Отчасти потому, что я не удивлен. А главное, потому что Мэйвен теперь – не моя проблема.
Пусть сама с ним разбирается.
«По крайней мере, я не стану братоубийцей».
Это мысль труса, а мне никогда не позволяли трусить.
Тем не менее, я не могу от нее отделаться.
Надеюсь, он умрет без мучений.
При стуке в дверь я вскакиваю быстрее, чем хотелось бы; ноги сами выпрямляются. Я открываю дверь, прежде чем это успевает сделать стоящий в коридоре. Хочу напоследок сделать хоть что-то самостоятельно. Я не глуп. Я понимаю, кем являются для меня Джулиан и Нанабель: они не только мои последние родственники, но также советники и наставники. А еще соперники друг другу. Надеюсь, они не явились вместе, чтобы отравить последнюю спокойную минуту своими спорами.
К моему облегчению, Джулиан пришел один.
Он улыбается и расставляет руки, демонстрируя новый наряд, сшитый специально к коронации, – изящный пиджак и брюки. Преобладает тускло-желтый цвет Дома Джейкоса. Но лацканы – ярко-красные. Это мой цвет. Он символизирует верность не просто Дому Калора, но конкретно мне.
И я задумываюсь о том, что сделал Джулиан. Пожертвовал чужой жизнью – и, возможно, не одной – в обмен на моего брата. Я об этом не забыл. Его интриги, как и бабушкины, не выходят у меня из головы. Я даже к родному дяде отношусь с подозрением.
«Это и значит быть королем? Никому не доверять?»
Я наигранно смеюсь, чтобы скрыть тревогу.
– Отлично выглядишь.
Непривычно видеть Джулиана таким аккуратным, почти красивым.
Дядя заходит в комнату.
– Эти старые кости? – уточняет он с кривой улыбкой. – А как у тебя дела? Ты готов?
Я указываю на собственный наряд. Ставший мне знакомым кроваво-красный костюм с черной отделкой, серебряными украшениями и таким количеством медалей, что не всякий корабль выдержит их вес. Я еще не надел плащ. Он слишком громоздкий и выглядит глупо.
– Я не про одежду, Кэл, – говорит Джулиан.
Я краснею и быстро отворачиваюсь, в надежде скрыть все признаки слабости и волнения.
– Ты, видимо, нет.
– И все-таки? – настаивает он, подходя ближе.
Я делаю так, как меня учили. Не отступаю.
– Отец сказал однажды, что приготовиться невозможно. Ты ошибаешься, если думаешь, что готов.
– Теперь я понимаю, почему ты выглядишь так, словно хочешь сбежать через окно.
– Спасибо, утешил.
– Твой отец тоже волновался, – мягко замечает Джулиан. Он осторожно кладет мне руку на плечо. Она почти ничего не весит.
Слова застревают у меня в глотке. Я не в состоянии сказать то, что хочу.
Но Джулиан достаточно умен – он понимает, что я имею в виду.
– Твоя мать однажды сказала мне: он жалеет, что у него так мало времени.
«Мало времени».
Ощущение от слов Джулиана – как от удара молотом в грудь.
– Нам всем не хватает времени, не так ли?
Дядя пожимает плечами в своей обычной раздражающей манере. Как будто он знает больше, чем я. Подозреваю, так оно и есть.
– По разным причинам, полагаю, – говорит он. – Странно, да? Все мы разные, но в конце концов хотим одного и того же.
