Я видела Патриот лишь издали. Воспоминание смутно. Он меньше пьемонтской базы, но лучше оборудован и гораздо важнее для Мэйвена.
– Губернатор Рамбос верен Мэйвену, – отвечаю я. – Они надежные союзники.
В том числе из-за меня, поскольку я убила его сына на арене, во время нашей несостоявшейся казни. Конечно, он тоже был не беспомощен.
– Легко они не сдадутся.
Тиберий фыркает.
– Предсказуемо.
– А если ты возьмешь город? – спрашиваю я.
«Если выживешь?»
– Тогда, пожалуй, мы сможем усадить Мэйвена за стол переговоров.
От этого имени я вздрагиваю. Клеймо у меня на груди нагревается, требуя внимания.
– Он не будет договариваться. Он вообще не сдастся, – мне становится дурно при мысли о пустых глазах Мэйвена, его злобной улыбке. Липкая, непреходящая одержимость не дает покоя нам обоим. – Это бессмысленно, Тиберий.
Он ежится, услышав свое полное имя, и на мгновение закрывает глаза.
– Я хочу увидеть брата не поэтому.
Намек ясен.
– О.
– Я должен убедиться, – с трудом выговаривает он. – Я спросил у премьера, есть ли в Монфоре шепоты. Новокровки со способностями, как у Элары. Кто-нибудь, кто мог бы помочь ему.
– И?
Когда я ушла от Тиберия в Корвиуме, он страдал от душевной боли. И сейчас то же самое. Любовь режет нас на куски.
– Дэвидсон сомневается, – негромко признает Тиберий. – Но он сказал, что еще поищет.
Я кладу руку ему на плечо, еще влажное от пота. Мои пальцы знают его тело так же хорошо, как собственное. Тиберий напоминает зыбучий песок. Если я промедлю, то уже не спасусь.
Я стараюсь говорить мягко.
– Сомневаюсь, что даже Элара могла бы исцелить его теперь. Даже если бы он ей позволил.
Тело Тиберия вспыхивает под моей рукой, и я отстраняюсь, опомнившись. Он не реагирует. Ему нечего сказать, тем более мне. Я-то знаю, каково пытаться забыть о Мэйвене Калоре.
Коридор заканчивается Т-образной развилкой, расходясь направо и налево. Комната Тиберия в одной стороне, моя в другой. Мы молча смотрим в стену, и никто не смеет тронуться с места.
– Долго ждать? – спрашиваю я шепотом.
Тиберий не смотрит на меня.
– Дэвидсон вернется через неделю. Еще неделя на подготовку… – горло у него вздрагивает. – Недолго.
Во время моего последнего визита в Причальную Гавань мы спасались бегством. Но мой брат был жив. Хотелось бы мне вернуться в те дни, пускай и нелегкие.
– Я знаю, чего добивается Эванжелина, – внезапно говорит Тиберий. Его голос – клубок эмоций.
Я искоса взглядываю на него.
– Она не то чтобы это скрывает.
Он продолжает разглядывать стенку перед собой. Стоя прямо и неподвижно.
– Жаль, что нет компромисса.
Места, где наши имена, наша кровь и наше прошлое не значили бы ничего. Места, где никакого бремени нет. Места, которого никогда не было и не будет.
– Спокойной ночи, Тиберий.
Он с шипением сжимает кулак.
– Прекрати меня так называть.
«А ты прекрати упираться и вернись».
Я разворачиваюсь и иду к себе.
В одиночестве.
Мои шаги отзываются эхом.
17. Айрис
Археон никогда не станет мне домом.
Не из-за своего расположения, размеров, отсутствия святилищ и храмов, даже не из-за моего врожденного, глубинного отвращения к Норте. Все это далеко не так страшно, как пустота, которую я ощущаю в отсутствие родных.
Это дыра, которую я пытаюсь заполнить тренировками, молитвами, обязанностями королевы, хотя некоторые из них ужасно скучны. Но все необходимы. Самая важная – поддерживать форму. Очень легко размякнуть в апартаментах из шелка и бархата, когда вокруг суетятся Красные слуги, сбиваясь с ног, чтобы подать мне то и другое. То же самое было и дома, но я никогда не искала утешения в еде и спиртном, как делаю здесь. Тренировок должно быть не меньше, чем отдыха. Я не попадаю в ловушку, в которой оказываются многие члены королевских семей и аристократы. Ловушку, которую Мэйвен умело расставляет. Многие лорды и леди, которые по-прежнему его поддерживают, кажется, больше думают о праздниках и пирах, чем о грозящей опасности. Идиоты.
Молиться в этой безбожной стране трудно. В Археоне, насколько мне известно, нет храмов, и святилище, которое я велела устроить себе здесь, совсем маленькое – не более чем украшенная кладовка в недрах моих апартаментов. Не то чтобы мне было нужно много места для общения с моими безымянными богами. Но в летнюю жару эту крошечную комнатку, полную полустертых изображений, не назовешь приятной, даже с моей способностью извлекать прохладную влагу из воздуха. Я пытаюсь молиться везде или, по крайней мере, чувствовать богов, но это становится все труднее, чем больше времени я провожу вдали от дома. Если я их не слышу, слышат ли они меня?
Или я совсем одна?
Наверное, так проще. Я не хочу привыкать к Норте. Ничто не должно связывать меня с этим местом, когда старший брат победит Мэйвена – если моя мать не успеет первой.
Королевские обязанности – единственное, что развлекает меня в уединении.
Я еду по огромному мосту, который пересекает Столичную реку, в другую часть города. Подальше от Мэйвена, насколько это возможно в пределах алмазных стен Археона. Мой супруг все реже и реже покидает дворец – он заседает на бесконечных советах. Или целые часы проводит в одиночестве.
Восточный Археон выстроен так же, как Западный, – от реки он по пологим склонам поднимается на обрывистый берег. В это время года все зелено. По крайней мере, хоть что-то напоминает о доме. Даже вода здесь не такая, как в Озерном крае. Соленая, несвежая. Из трущоб выше по течению плывет грязь. Местные думают, что заградительные деревья все отфильтровывают, но любой нимфе достаточно просто принюхаться.
Здания здесь гнетуще высокие – сплошь мраморные и гранитные колонны, крыши увенчаны статуями птиц с расправленными крыльями и вытянутыми шеями. Лебеди, соколы, орлы. Перья у них медные и стальные, начищенные до ослепительного блеска.
Даже в разгар войны столица живет в блаженном неведении. Красные ходят по улицам, отмеченные алыми браслетами или цветами Домов, которым служат. Серебряные в своих транспортах едут по делам. Музеи, галереи, театр по-прежнему работают без изменений в расписании.
Очевидно, Норта, как и Озерный край, привыкла к войне. Даже на собственной территории.
Сегодня я присутствую на обеде в память о солдатах, которые погибли, когда брат Мэйвена и его мятежники захватили Корвиум. Мои Стражи, как всегда, следуют за мной в своих ярких одеяниях. Хотя я одета как обычно – дань уважения родине, – синяя блуза и жакет отделаны цветами Мэйвена, черным и красным. Неприятно марать себя ими, но, глядя на меня, никто об этом не догадается.
