Когда я открываю глаза, за окном уже темень.
– Эночка?
В ответ тишина. Я замечаю на столе остывший чай и записку «Госпожа Майс, я пыталась сообщить вам, что рабочий день закончен, но вы отослали меня».
Помощница неизменно уходит без пяти шесть, и я не могу ее осуждать. Сейчас на часах без пяти одиннадцать. Поморщившись, я убираю папки обратно в шкаф, накидываю на плечи форменный плащ, гашу свет, выхожу и запираю за собой кабинет.
Я живу не так далеко от инспекции, поэтому возвращаться предпочитаю пешком. Всего-то перейти шумный, залитый огнями проспект, а дальше попетлять между многоквартирными домами, стоящими впритирку друг к другу. Квартал за узость улочек пренебрежительно прозван каменным мешком, но мне здесь нравится, хотя, говоря откровенно, зелени и свежести простора порой не хватает.
Уже у подъезда я ловлю себя на том, что пока шла, выпала из реальности и проскочила мимо угловой пристройки хозяйки Хошши. Женщина держит домашнюю кухню, готовит вкусно, берет недорого – идеальный вариант для одиночки вроде меня. Представив, что придется сначала возвращаться до пристройки, потом работать ложкой, я передергиваю плечами. Нет уж, усталость валит с ног, обойдусь без ужина, сразу замотаюсь в плед и спа-а-ать.
Я нашариваю в кармане ключ, поднимаюсь на третий этаж. На площадку выходят двери сразу четырех квартир, моя крайняя правая. Я отпираю. Мыслями я уже давно в кровати. Не глядя, делаю шаг вперед, но цепляюсь за что-то мыском ботинка и лечу на пол.
– Черт!
Кажется, я разбила коленку. Как маленькая.
Кое-как поднявшись, я дотягиваюсь до лампы. Зажигается свет, и я с унынием обозреваю открывшийся разгром.
Обычно уборкой занимается приходящая раз в десять дней помощница по хозяйству, но позавчера она прислала записку, что приболела, и в результате порог завален бумажными пакетами, битком набитыми мусором. Я честно собиралась их выбросить, но утром постоянно забываю, а вечером тащиться до помойки откровенно лень. Я бы и сегодня проигнорировала пакеты, хотя от них уже попахивать начинает, но их слишком много. Еще чуть-чуть, и они выселят меня из моей же квартиры!
Может быть, сойдет, если убрать только часть, самые, так сказать, ароматные?
Постояв немного, смиряюсь с очевидным – сами они не убегут. Присев на корточки, я подбираю рассыпавшиеся пустые упаковки, обертки, утрамбовываю в пакет. Чтобы лишнего не бродить, можно в каждую руку взять по два, благо пакеты объемные, но не особо тяжелые.
Прихрамывая, спускаюсь вниз. Помойка за углом дома, идти не так уж и далеко. Коленку больно... А еще сонливость отступает, и я отчетливо ощущаю, что голодна.
Два мешка я забрасываю в контейнер без проблем. Забрасываю и третий, а четвертый выскальзывает из пальцев, падает между ящиками, и к грохоту падения примешивается чей-то стон. Подозрительно новый ботинок, который я тоже приняла за мусор, дергается, и, прежде чем я успеваю отреагировать, из щели на меня вываливается мужчина с гнилой банановой шкуркой в темных волосах и хватает меня за ногу.
Я испуганно вскрикиваю, а мужчина ловко подсекает меня под и без того больную коленку, дергает на себя. Слишком быстро, я просто не успеваю реагировать, падаю на него. Мужчина перехватывает меня за руку, кожу припекает, будто к запястью прижали горячий круглящ.
Мы встречаемся с мужчиной взглядами.
– Я запрещаю звать на помощь, – внятно произносит он, и вдруг силы оставляют его, и он валится обратно в проем между мусорными контейнерами.
Я отстраняюсь, задираю рукав, недоверчиво смотрю на проступившую на руке татуировку. Печать?!
Глава 2
Я скучная зануда-инспектор, отвратительная хозяйка и убежденная холостячка, обожающая свою работу и предпочитающая людям цифры. Даже в юности я никогда не теряла голову и избегала сомнительные приключения. Почему, почему именно я попала в переплет?! Не занималась квартирой, и начинать не стоило, знала же, что домашние дела – не мое. Черт. Я обвожу татуировку подушечкой указательного пальца. Как будто ее можно так легко стереть, ха! Линии рисунка наливаются предостерегающим багрянцем. Я отдергиваю палец. Сомнений нет, мужчина приложил меня королевской печатью. Разумеется, не настоящей, а ее теневым двойником. Но какая разница? Приказ мужчины все равно что приказ самого короля.
«Запрещаю звать на помощь» – что он имел в виду? Что не нужно собирать толпу зевак или что вообще никого не нужно звать?
Не надо быть детективом, чтобы догадаться – мужчину кто-то преследовал, но упустил, однако, достать все же успел, вероятно, магией, раз крови я не заметила.
Моя бедная коленка.
Я поднимаюсь.
Мужчина, который, казалось, потерял сознание, реагирует на мое движение – снова хватает за ногу. Чтобы устоять, мне приходится схватиться за край контейнера, и, конечно, я попадаю рукой во что-то скользкое и одновременно липкое. Вот мерзость!
Я опускаю взгляд на недобитка.
Зло берет. Не на мужчину, а на ситуацию и собственное невезение.
– Леди, именем короля приказываю оказать мне содействие.
Печать напоминает о себе легким покалыванием и теплом.
– Да понятно, что обратно в мусорку вас уже не закинуть, – вздыхаю я. Вне работы я и вежливость плохо совместимы. Слова срываются с языка до того, как я вспоминаю, что передо мной вообще-то доверенное лицо короля. Скажи мне кто, что встречу птицу столь высокого полета, в жизни бы не поверила.
К счастью, мужчина пропускает мой вздох мимо ушей.
– Помогите мне встать.
Ничего, что я леди, а не грузчик?
– Может, вы потерпите, пока я вызову лекаря?
– Нет!
– В смысле «нет»? Я в оказании первой помощи не смыслю, а вам помощь явно нужна.
Мужчина не отвечает, слышно только его тяжелое дыхание. Хватка на ноге усиливается, щиколотку будто капкан сдавливает. Предчувствие синяков не оставляет места сочувствию, да и вряд ли мужчина в нем нуждается. Особенно шумно вдохнув, он, наконец, отпускает меня, переворачивается на четвереньки.
– Никого нельзя. Меня ищут, – он пытается ухватиться за стенку контейнера, но рука соскальзывает.
Я наклоняюсь, подхватываю его под локоть. Неожиданно, но с моей помощью он встает очень легко, правда, тут же едва не заваливается обратно. Я смутно понимаю, что делать дальше. Судя по настрою, от экипажа мужчина тоже откажется, иначе бы он уже отправил меня искать извозчика. Но в таком состоянии, как у него, мужчина никуда не дойдет.
Банановая шкурка, до сих пор каким-то чудом продолжавшая держаться в его волосах, съезжает по лбу на нос и падает.
– Это что, помойка? – хрипло спрашивает он.
– Может, все-таки лекаря? Неофициально, – вопрос я тактично игнорирую, вряд ли мужчине станет легче, если я подтвержу, что да, помойка.
