Я упираюсь коленом в край кровати, дотрагиваюсь до подушки и веду по шелковой поверхности пальцами, пока не попадают волосы. Я опускаю корону папе на голову, сажусь рядом.
Глаза все еще отказываются видеть.
– Керт, почему ты один?
– У-у-ум?
О, живой. Какое облегчение.
– Я не один, пап. Ты лучше скажи, насколько плохо ты себя чувствуешь, – знаю, жестоко, но. – Ты сможешь встать?
– Керт?
– Пап, прости, но дворец под контролем захватчиков, а я официально обвинен в покушении на тебя… – жестом я подзываю черта, на ощупь провожу по его спине, мимоходом чешу за ухом и шепотом, чтобы отца лишний раз не отвлекать, прошу. – Найди Аврору.
– У-ум!
Я ощущаю толчок – черт спрыгивает с колен. На душе становится капельку легче.
– Керт, это же?..
Как непривычно без глаз, я почему-то решил, что папа черта не заметит. Кажется, я не только зрения лишился, но и мозгов.
– Это любимец моей невесты.
– Ха?!
Я невольно улыбаюсь.
– Пап, давай об этом позже?
– Разумеется. Керт, – папа в миг становится собранным, в тон возвращается былая властность. – Я назначаю тебя регентом. Сын, мне жаль, что я тебя подвожу, но в ближайшие сутки от меня помощи не жди.
Скипетр, который я так и продолжаю сжимать, перестает сопротивляться. Напряжение магии, которое я чувствовал просто держа его, исчезает.
– Пап, не волнуйся, я справлюсь, – куда я денусь, когда меня Аврора ждет? – Ты можешь посоветовать, кому еще можно доверять?
– Себе, Керт. Сейчас ты можешь доверять только себе.
Я молчу. А что сказать? Корона не сработала так, как я надеялся. Успокаивает, что по крайней мере папа встанет на ноги.
Почему черт молчит? Он не нашел Аврору?
Дверь с грохотом ударяется в стену, и грохот тонет в топоте.
Канцлер прислал отряд гвардейцев. Я вскакиваю, разворачиваюсь лицом к угрозе. Как плохо не видеть. Простыня все еще перед глазами. Скипетр отзывается теплотой. Папа не на словах назначил меня регентом, он отдал приказ через корону.
Если ворвались настоящие гвардейцы, я их остановлю.
– За короля!
– Спасите короля!
– Убийцу, остановите убийцу! Мятежный принц здесь!
Хорошая идея. Если бы я не получил права регента, вероятно, канцлер смог бы убедить гвардейцев снять амулеты, и против толпы отборных бойцов я бы не выстоял.
Они заметили Аврору или черта? О них не говорят.
– Он убил наших братьев!
А вот это плохо, в том смысле, что к долгу перед короной примешивается личное.
Отец опережает меня на долю секунды:
– Что здесь происходит? – корона усиливает голос, и получается очень внушительно. Топот стихает, будто гвардейцы на невидимую стену налетели. Папа использовал магию?
– В-ваше величество? Вы очнулись!
Раздаются одиночные шаги. Вероятно, кто-то выходит вперед.
– Ваше величество, капитан второго гвардейского отряда прибыл по приказу канцлера для защиты вашей жизни и ареста мятежника!
– Мятежника? – папин голос слабеет, напряжение далось ему тяжело.
А я вместо того, чтобы защитить его сам нуждаюсь в защите.
– Ваше величество, свидетели покушения на вас единогласно показывают на наследного принца. Сожалею. Докладываю, в кратчайшие сроки было проведено расследование, и на суде, возглавленным канцлером лично, его высочество был признан виновным и приговорен.
– К обезглавливанию? – усмехаюсь я.
– Так точно, ва...
Капитан запинается и растерянно замолкает.
А канцлер неприятно удивляет. Осудить меня заочно он мог только с единогласной поддержкой Совета. Это не значит, что всю верхушку следует записать в предатели, отнюдь. Достаточно погнать из Совета за скудоумие. После разбирательства, разумеется. Пусть объясняют, к чему такая спешка. Если бы я и вправду поднял мятеж, ареста было бы достаточно.
– Ваше высочество! – новый голос более звонче, моложе, – Прошу сдаться и проследовать за нами.
Умник. Заместитель капитана, полагаю?
– Боюсь, солдат, вы не в праве просить меня сдаться.
– До моего выздоровления его высочество назначается регентом. По подозрению в покушении приказываю арестовать канцлера.
Капитан молчит, зато звонкий открывает рот не по статусу:
– Ваше величество, но все видели.
– Все? – перебивает отец с нескрываемой насмешкой.
– Ваше величество, вы были серьезно ранены. Более того, против вас была применена ментальная магия. Вполне очевидно, что воспоминания о минутах, предшествующих покушению, могут быть путаными, недостоверными. Поверить в предательство близких всегда трудно, но доказательства вины его высочества неопровержимы.
Вот и еще один кандидат на обезглавливание. Должно быть, я сейчас очень неприятно улыбаюсь:
– С каких пор солдатам позволено совмещать службу с судейской должностью?
– Ваше величество, – заговорил капитан, – с вашего позволения, приказываю арестовать своего заместителя. До выяснения обстоятельств.
– Действуйте.
Я слышу, как отец тяжело вздыхает.
Спасибо, папа, ты мне помог.
Проблема в том, что я не уверен, можно ли доверять капитану. Арест отчаянного заместител-–дурака ничего не значит.
Внезапно скипетр из теплого становится горячим, а с следующий миг белую пелену будто разрывает. Я снова вижу.
Глава 19
В себя меня приводит крайне неприятное ощущение – кто-то с энтузиазмом слюнявит мне лицо. Открыв глаза, я обнаруживаю перед собой поросячий пятак, черные глазки-бусинки и длинный лоскут мокрого языка.
– У-у-у, – чертик радостно подпрыгивает у меня на груди и снова тянется лобзаться.
Бр-р, если честно.
Но не расстраивать же ребенка.
В теле слабость, но сил, чтобы почесать чертенка за ухом хватает:
– Что произошло?
– Ум.
Нашла, кого спрашивать, хах. Но раз черт спокоен, значить, бояться нечего. Приподнявшись на локте, я осматриваюсь. Падала я у стены, а сейчас с удобством лежу на диване, под головой подушка, а на ногах небрежно наброшено декоративное покрывало.
Я в гостиной.
От призывательницы не осталось и клочка, круг не просто поврежден, а наполовину уничтожен, чтобы им точно нельзя было воспользоваться снова.
