Да и от моих исследований толку мало. Если не считать того, что я нашел первое несомненное доказательство существования на месте Хлонассиса каких-то древних рукотворных объектов. Но в этом и раньше серьезных сомнений практически не было. Да, старые труды изобиловали неточностями и допущениями, но эта информация проскакивала в разных источниках в нескольких вариантах. То есть я ее не из одной ветхой книги утащил, а это прибавляет достоверности.
Происходи дело в самой примитивнейшей художественной книге, предназначенной для одноклеточных созданий, я бы прямо сейчас обнаружил набитую дорогими роялями и похищенными принцессами затопленную галерею, ведущую прямиком к всеми забытому храму. Но, увы, сюжет моей жизни чуточку сложнее, и в первом попавшемся фонтане дорога к цели не просматривалась.
Монолитная цистерна, без намека на ответвления. Есть закуток, отрезанный от прямоугольной части круглой надстройкой. Получилось вроде закрытого бассейна, скрывавшегося под брусчаткой. Но и оттуда никаких проходов не открывалось. Следовательно, ловить здесь нечего.
Кроме монет и следов давних преступлений.
Пора отсюда убираться, там Сафи, наверное, волнуется.
Вынырнув, я начал шумно дышать, изображая крайнюю степень опустошенности. Как-никак минуты две под водой провел, свидетели не могли не отметить, что незнакомый подросток столь долго не показывался.
– Ну ты и сила! – одобрительно произнес какой-то мальчишка с посиневшими от холода губами.
Степенно кивнув, я с вызовом посмотрел на троицу развлекающихся богачей и, стараясь не стучать зубами, громко произнес:
– За свою монетку не переживайте, я ее подобрал.
И в доказательство продемонстрировал находку, догадавшись не показывать содержимое второй руки.
Усатому, разумеется, плевать на монету. Он всего лишь поиздеваться хотел. Я это с целью подпортить настроение сказал. Не нравятся мне типы, которые развлекаются таким образом. Мальчишкам в холодной воде несладко приходится. Этот зажравшийся гад пользуется тем, что им деваться некуда. На кого ни глянь, кости торчат, глаза голодные. Питание явно скверное, витаминов и калорий не хватает, переохлаждение в таком состоянии опасно.
Правильно про него Сафи сказала, надо быть не самым положительным человеком, чтобы так потешаться.
Тяжко выбираться, сжимая в руке несколько монет. Особенно когда наличие этих самых монет скрываешь. Надо было выбросить их еще под водой, все кроме одной, но нет же, взбрело в голову.
Сафи протянула одежду, глядя на меня круглыми глазами:
– Я уже думала, ты утонул. Тут такое часто бывает.
– И как утопленников потом достают? – заинтересовался я, торопливо пытаясь стряхнуть с себя побольше воды.
– Крюками на веревке подцепляют, если сами не всплывают. Но обычно они и без этого быстро поднимаются. Некоторых даже не замечают. Нырнул и исчез, а никто не увидел. Потом раз – и всплыл. Поэтому одному сюда лучше не ходить, надо чтобы кто-нибудь присматривал.
Перехватив наконец одежду, я протянул вторую руку:
– Держи.
Сафи, вытаращившись за жменю монет круглыми глазами, восторженно произнесла:
– Ты что, до самого дна донырнул?!
– Нет, они в воде зависли.
– Опух?! А, это ты так шутишь, поняла.
– Слушай, а куда мы вообще идем? – озвучил я давно назревший вопрос.
Девочка покосилась на меня задумчиво:
– Вообще-то я шла подальше от Гнилой стены. А ты просто за мной тащился. Но теперь… – Она, воровато оглянувшись, сунула монеты под тряпье. – Слушай, ты же шпион, да?
– Да ты что, – искренне опешил я. – То вор, то шпион. Сафи, может, хватит уже?
– Ладно, молчу, – хитро усмехнулась девочка. – Пошли ко мне. Я тут кое-что поняла, к Кубе тебе надо.
– И зачем мне к ней надо? – уточнил я.
– Я говорю, что надо, значит, надо. Тебе надо, – с непонятным намеком повторила Сафи. – Давай-давай, пошли. Может, она тебя даже накормит, она очень добрая. И, может, расскажет про древние места. Куба много всего знает.
– А кто такая эта Куба? Твоя родственница?
– Куба – это Куба. Сам узнаешь. Пошли.
Я не удивился тому, что цель нашего пути располагалась в недрах очередного беднейшего квартала. Фавелы Латинской Америки в сравнении с ним – элитарные кварталы для личностей из верхней части рейтинга миллиардеров Forbes. Нечистоты тут заполонили почти все, крыс видимо-невидимо, смотрят недобро, того и гляди, накинутся. То и дело к нам приставали калеки и несчастные люди, страдающие омерзительными кожными заболеваниями. Просили, умоляли, угрожали, обещали сделать что угодно за кусок хлеба. Сафи отвечала им такими ругательствами, что даже матросы с «Зеленой чайки» стеснялись подобное произносить, а одному наглому мальчишке со скрюченной недоразвитой рукой отвесила подзатыльник.
Вход в лачугу оказался столь низким, что даже мне, отнюдь не рекордсмену по росту, прилично пригнуться пришлось.
Внутри меня встретили сумрак и удавка, мастерски накинутая на шею. Да еще и пнули грубо, заставляя присесть и упирая колено между лопаток. Все это случилось столь стремительно и неожиданно, что я не успел среагировать.
Интуиция не предупредила, вымотался здорово, да и урезанные амулетом возможности сказывались. Я сейчас мало на что способен, а против меня сработал явный профи, проделывавший такое не впервые.
Спасибо, что душить не начали. Лишь намерение изобразили, дабы не рыпался.
Из сумрака выступили три фигуры: мальчик и девочка лет семи-восьми и старуха того типажа, который киностудии нарасхват готовы рвать, возникни у них надобность в актрисе на роль престарелой и очень страшной ведьмы.
Мальчик, прижимая к боку нездорово скорченную руку, шагнул вперед, врезал Сафи по макушке и важным тоном произнес:
– В расчете.
Девочка на рукоприкладство не обиделась, а я только сейчас понял, что этого мелкого вижу не впервые.
Старуха ткнула в меня пальцем:
– Так ты, стало быть, мою девочку облапить собирался? Или что-то похуже удумал, ирод?
Удавка слегка натянулась, пресекая мою попытку с возмущением отрицать сам факт подобного умысла как в частности, так и в целом. Я же нормальный, я ребенка не обижу. А уж чего похуже – тем более.
Сафи, проскользнув мимо старухи, встала за ней и голосом кадрового разведчика, отчитывающегося перед вышестоящим командованием, отрапортовала:
– Он пришел с моря. Я видела, как он плыл среди акул. Издалека плыл. Он бегал так быстро, что клюмсы не могли его окружить. Он точно знал про лаз в стене. Бежал к нему. Он всю дорогу спрашивал меня про древние места в городе. Говорил, что они должны здесь быть. Что он всякое ценное из таких мест хватает. Уши мне заговаривал, пытался выспросить, как у нас тут все устроено. Особенно его камни большие интересовали. Огромные камни, такие только в Верхнем городе могут быть. И еще он донырнул до дна фонтана, который на Второй квартальной площади, – девочка показала монеты, – самый глубокий фонт…
