Я ее почуял, только когда она кожи коснулась. А то, что кто-то за спиной оказался, осознал лишь после этого.
Явный мастер. Если придется вырываться отсюда с боем, этому выпишу успокоительное в первую очередь.
Коптящая лампа светила достаточно ярко, чтобы спускающиеся оценили всю красоту подготовленной мною картины.
В первую очередь в глаза бросался я – возлежащий на пестро расшитом коврике, использующий оба рулона бархата в качестве подушки. И лежалось мне до того прекрасно, что по-настоящему заснул.
Ну да, денек непростой выдался: я бы и на толченом стекле вздремнуть не отказался.
Во вторую очередь посетители должны были оценить распахнутое настежь узилище и так же открытый за отодвинутым стеллажом потайной ход.
Дабы усилить произведенный эффект, я сонным голосом бросил:
– Ну наконец-то обед. Заносите.
Парень возмущенно прошипел:
– Прирезать его?!
Старуха вскинула руку:
– Бобо, ну кем ты вырос: человеком или животным? То утопить, то задушить. В кого ты такой злой уродился? Ох и беда мне с вами… Ну чего вылупился? Веревки его проверь.
– А чего их проверять? – не понял Бобо. – Вон они рядом с ним на полу лежат.
– Вот и проверь, чем порезаны: острым или перепилены.
Спустившись, Бобо присел рядом на колено, покосился на меня с видом мясника, примеривающегося к бараньей туше, быстро и уверенно просмотрел аккуратно разложенные путы и озадаченно отчитался:
– Тут нет порезанного. Тут все развязано.
– Ты, когда завязывал, о деле думал или о том, чтобы насобирать медяков и снова сходить к Чибе за гнойной болячкой на свой краник?
– О деле, конечно, – кающимся голосом, намекающим на виновность в неких прегрешениях, ответил любитель душить и резать.
– О деле… ну конечно, как же иначе. – Интонации старухи можно было записывать в качестве эталона скепсиса. – Ну что, Гер… или как там тебя на самом деле? Как тебе спалось?
– В целом неплохо. Жаль, коврик только один. Жестковато.
– А как освободился?
– Ловкости у меня много. И силы. А веревки у вас не очень.
– По тебе не скажешь, что такой ловкий и сильный. Навык какой-то для таких дел имеешь или как?
– У каждого из нас свои секреты.
Бобо заерзал, выжидающе косясь на Кубу. Прямо-таки гипнотизировал старуху, дабы та дозволила сотворить со мной что-нибудь нехорошее.
– А через лаз ты не ушел, потому что чего-то от нас хочешь? – не спрашивая, а констатируя, заявила старуха. – И чего тебе надо? Только не говори, будто камни древние ищешь. В такую ересь даже Сафи не поверила. Думаю, она в тебе не ошиблась. Шпион ты. Ингармета шпион. Больно ловок и башковит, а смотришься пацан пацаном. Удобно это, когда так выглядишь. Личина небось от навыков шпионских. Давай не зли уже меня. И Бобо тоже не зли. Говори прямо, чего тебе тут понадобилось.
С ответом я тянуть не стал:
– Вы, наверное, не поверите, но я не шпион.
– Ага, ты прав, не поверим. Так кто послал? Ингармет?
– Да не знаю я никакого Ингармета. Никто меня не посылал. Так совпало, что я давно хотел попасть в ваш город.
– С корабля сбежал и случайно в Хлонассис попал? – Голос старухи был не то чтобы недоверчивым, она откровенно забавлялась, считая все, мною высказанное, чистейшим враньем.
– Хотите – верьте, хотите – нет, но я действительно не шпион. Мне ваши дела вообще неинтересны. Мне другое надо. Как уже говорил, у меня есть сведения, что когда-то здесь стоял древний город. Не спрашивайте, откуда я это узнал. Никогда не выдаю источники. Считайте, что подслушал. У меня есть опыт в таких делах. Я, конечно, выгляжу несерьезно, но вспомните историю Ринкума Золотого. Наверняка у вас знают эту сказку. Так ведь?
– Угу, я знаю, – не удержался любитель душить и резать.
– Вот, даже Бобо знает, – с умилением прокомментировал я. – Так вот, Ринкуму было двенадцать, когда он нашел Последний оплот Синего воинства. Вот после этого к его имени и добавилось Золотой.
– Про Ринкума это сказка для дурных на голову горшков, – буркнула старуха. – А ты больно много врешь.
– В фонтане свежая кладка только сверху, – выдал я единственное, что успел выяснить. – Внизу его стены из камней размерами с клетку, в которую вы меня посадили. Он там даже не круглый по форме, а прямоугольный. И часть этого прямоугольника под площадью осталась, не вписалась в круг. Как аппендикс. Люди над ней ходят и не подозревают, что под ногами у них вода.
– Да люди у нас вообще нелюбопытные, ничем не интересуются, – философски заявила старуха. – Подозреваю, наш фонтан тебе покоя не дает.
– Естественно, – опрометчиво признал я. – Говорю же, нижнюю часть фонтана явно не ваши основатели построили. Это остатки чего-то очень древнего. Там не ракушечник, там серьезный камень. И я не думаю, что это единственный древний след. Должно быть что-то еще. Помогите мне найти то, что я ищу. Гарантирую, внакладе не останетесь.
Куба безмолвно таращилась на меня секунд десять. Ни тени эмоций во взгляде, идеальный самоконтроль.
И ответила неожиданными словами:
– Болтаешь ты много, а вот пользы от тебя мало. Раз уж ты шпион на службе, сослужи и мне службу. Докажи, что не совсем пустомеля. Забери те монеты, которые в фонтане остались. Как заберешь, тогда и поговорим о твоих камнях древних. Глядишь, может, что-нибудь и вспомню или найду того, кто что-то знает. Город у нас немаленький, глядишь, найдутся твои древности. Шпиону Ингармета здесь многие помочь рады.
– Я не шпион…
– А я прекрасная царевна, – в своей неподражаемо ироничной манере ответила старуха.
– Эй, а как насчет обеда?! – заволновался я, увидев, что Куба разворачивается.
– Какой тебе обед? Ночь на дворе, честные люди спят в такое время. Да и не заслужил еще. Иди поработай, а там, может, косточку подкину. Собаки ее не до конца догрызли.
И эту лютую каргу я называл доброй?!
Надо же, так ошибаться в людях…
Вынырнув в очередной раз, я подплыл к бортику и чуть ли не взлетел на него. Игнорируя Сафи, спрыгнул на брусчатку и побежал, наяривая круг за кругом и стараясь не коситься в сторону ненавистного фонтана.
Как же он меня достал. Тут и днем до костей холод пробирал, а сейчас, посреди ночи, хуже в разы.
Так и околеть недолго. Плюс есть хотелось так сильно, что хоть волком вой.
Лязгая зубами, на очередном круге поинтересовался:
– Сафи, а где-нибудь еду купить можно?
– Где-нибудь, может, и можно, но не здесь, – печально ответила девочка.
– Это как?
