Сабуров большим пальцем проходится по моей щеке. Нежно. Ласково. Так непривычно. Каждое его прикосновение отдаётся электрическим током в моём теле. Прикрываю на миг глаза, сохраняя в памяти то тепло, что рождается во мне.
— Я знаю, Спичка, — целует мою щёку.
— Зачем ты вновь появился? — откидываю голову, неосознанно предоставляя ему доступ к шее.
— У меня закончились спички.
Спички. Он их нашёл. Это забавно. И он помнит про них до сих пор.
— В магазинах куча спичек, — улыбаюсь.
— Таких я больше не встречал.
Сердце бьётся в отчаянной радости. Заставляя забыть про всё и про всех.
Лифт приехал, а я даже не заметила, пока Ратмир вновь не увлёк меня за собой. Следую за ним безвольно, как коза на привязи.
Его автомобиль припаркован у входа. Открывает передо мной дверь. Усаживаюсь на пассажирское сиденье. Обходит автомобиль и садится. Возникает дежавю.
— Давно этот парень тебя трахает? — двигаясь с места, задаёт прямой вопрос.
— С чего ты взял, что он меня трахает? — сажусь боком, принявшись играть на любимом инструменте — его нервах. — Может, это я его трахаю.
Сладко улыбаюсь. Сабуров вжимает педаль до упора.
— Серафима, — слышу в его голосе предупреждение. Он, как всегда, на грани того, чтобы свернуть мне шею.
— Сегодня должен был быть первый раз, — губы лукаво изгибаются, когда я задираю платье, пока не оголяю полностью бедро, добираясь до тонкой полоски трусиков, — я подготовилась.
Отрывает взгляд от дороги и пялится на кусочек моего белья. Опасаясь аварии, опускаю край платья обратно.
Телефон вибрирует в сумочке. Блин, Егор, похоже, обнаружил мою пропажу.
Вытаскиваю сотовый. На экране светится имя парня.
Ратмир забирает из моих рук сотовый. Я как в замедленной съемке наблюдаю за тем, как Сабуров подносит трубку к уху.
— Ещё раз позвонишь по этому номеру, запихаю яйца в глотку, — приветствует Егора.
Я тянусь к нему в намерении забрать телефон, обиженно поджимая губы.
— Ты не можешь так поступать, — злость подкатывает, душит, — не можешь сначала выбросить меня, как ненужную вещь, а затем без спроса вторгаться в мою жизнь, круша всё на своём пути!
И речь шла вовсе не о Егоре.
Сабуров опускает боковое стекло и просто выкидывает сотовый на дорогу. Я оборачиваюсь на заднее стекло и вижу, как следующая за нами машина оставляет от него лишь ошмётки.
Вжимаюсь обратно в сиденье, упрямо сложив руки на груди и смотря прямо вперёд. Через пару минут автомобиль поглощает подземная парковка. Он привёз меня к себе?
Сабуров обходит автомобиль, вытаскивая меня с пассажирского кресла.
— Отпусти! — пытаюсь вырвать руку, но бесполезно.
Для успокоения гордости мне требовалось услышать его объяснения. Чтобы хоть раз сказал мне что-то честно, в лицо. Но нет, это же не про него. Он просто тащит меня в сторону лифтов.
— Ты не сильно возражала, когда оставалась в новой семье, — наконец скупо замечает он.
Заталкивает меня в лифт, а сам становится в его противоположном углу.
До меня вдруг доходит, что это не тот дом. Новая квартира?
Лифт останавливается прямо в апартаментах. Здесь нет других квартир. Только его. Этаж с единственной дверью.
А я продолжаю стоять, пока он не сжимает моё запястье, таща за собой.
Мне хочется ему напомнить про певичку. Они ещё вместе? Задавать ему вопросы бесполезно, он почти никогда не отвечает прямо. Выдавая информацию скупыми порциями.
Пропускает меня вглубь своей квартиры. Тусклый свет автоматически освещает коридор.
— Раздевайся.
Косо смотрю на него.
— Прямо в коридоре?
Язык мой — враг мой.
Хозяин жилища подходит вплотную. Горячая ладонь оказывается на моём бедре. Перестаю дышать, когда он добирается до моих трусиков под платьем. Немного оттягивая вверх хрупкую ткань нижнего белья.
— Настало время платить по долгам, Серафима.
Поднимаюсь на носочки, когда трусики врезаются в промежность.
Глава 27
— Вот так, сразу? — пытаюсь дышать, но совсем забыла как.
Смотрю на него снизу вверх. Ещё не до конца лишённые наивности глаза широко распахнуты.
— Надо было с тобой переспать, пока половина города тебя не перетрахала.
Его слова настолько несправедливы, что тут же вызывают во мне ответную реакцию. Глаза наполняются слезами, а ладонь впечатывается в его щёку. Жаль, от этого соприкосновения мне куда больнее. Ладонь печёт, а он даже бровью не повёл.
Сжимает моё запястье, слегка меня встряхивая, и обрушивается на мои губы.
Вот что это, просто желание заклеймить меня! Как свою собственность. Кем я для него была, той и осталась.
Я сдавливаю пальцами его плечи, пытаясь сдвинуть гору. Не помогает.
Расслабляюсь, давая ему понять, что сдалась. И когда его движения становятся мягче, я кусаю его за нижнюю губу до самой крови. Из его горла доносится рык, мне кажется, он меня просто уничтожит теперь. Сотрёт в порошок.
Резко сжимает мои волосы на самой макушке, отцепляя меня от себя. А я испуганно смотрю в его бешеные, дикие глаза. По телу проносится пульсация необъяснимого возбуждения.
Дыхание частое, рваное. Вся кровь устремилась к щекам, губам и туда, к трусикам.
Эндорфины на какой-то миг усмиряют мою обиду, заставляя протянуть к нему руку уже в ином жесте. Я ласково касаюсь его щёк, поднимаюсь выше на цыпочках и провожу язычком по укушенной губе, слизывая проступившую капельку крови.
Выдыхает, наблюдая за мной, словно за опасной, дикой пумой, пробующей на вкус кровь своей жертвы, решая, сойдёт ли она на ужин.
Его ладони опускаются ниже, на мой зад, отрывая от пола, понуждая меня обхватить торс ногами. Я немного приподнимаюсь над ним, опираясь на плечи, так что ему приходится посмотреть на меня снизу вверх, и касаюсь его губ. Пробуя выразить поцелуем ураган эмоций, бушующий в моём сердце. Всей тонны нерастраченной нежности, на которую я способна.
Лишь сила воли останавливает меня от того, чтобы не закричать о том, что люблю его. Давно. Как безумно тосковала. Как моим глазам было больно оттого, что не имели возможности на него смотреть.
Я тысячу раз представляла этот момент. Мечтала о нём. Мне казалось, я заслужила ухаживаний. Или какого-то их подобия. Хотя бы одну долбаную розу мог подарить. Но нет. Он избавил себя от моего общества и, если бы не случайная встреча, отчалил бы в свою Европу обратно.
