После провала «дела Дубасова», в мае 1906 года, Савинков приезжает в Севастополь готовить новое покушение – теперь на черноморского адмирала Чухнина. В это же время – так совпало? или это не случайно? – местная боевая дружина эсеров, действуя на свой страх и риск, решает взорвать к чёртовой матери коменданта Севастопольской крепости генерал-лейтенанта Неплюева.
14 мая, воскресенье. На площади перед Владимирским собором толпа; ожидается излюбленное зрелище мирных обывателей – церковный парад. В толпе двое: гимназист Николай Макаров и матрос Иван Фролов со странными свёртками в руках. Парад начинается. Вот он, генерал Неплюев. Перед ним проходят взводы: первый, второй… Из толпы вырывается юноша Макаров, кидает в сторону генерала что-то объёмистое, завёрнутое в газету. Предмет катится по мостовой, взрыва не происходит. Злоумышленника хватают городовые. В этот самый момент Фролов поднимает свой свёрток; в глазах стоящих рядом людей вспыхивает мгновенный ужас. Раздаётся отвратительный дымный треск и громкий выдох многотысячной массы людей. Снаряд взрывается в руке метальщика. Кроме него, погибают шестеро, случайно оказавшиеся рядом. Человек сорок ранено. Гимназистик Макаров, бомба которого не взорвалась, арестован.
Из письма очевидца, лейтенанта Большева, в газету «Новое время»:
«Меня с головы до ног обдало брызгами крови, кусками мяса и мозгов. <…> На площади лежало 5 обезображенных трупов – трёх женщин, девочки-гимназистки и мальчика; вся же площадь буквально сплошь забрызгана кровью и закидана оторванными руками и ногами, внутренностями, кусками мяса и мозгов. Сгустки крови и клочья тел виднелись на стенах храма и на окрестных деревьях. <…> Среди жертв безумного злодейства бегало несколько женщин с полупомешанным взглядом, воплями и рыданиями»
[95].
В Севастополе начинаются облавы, аресты. Случайно в облаву попадает и Савинков. При нём оружие, три фальшивых паспорта и куча денег, русских и нерусских. Его арестовывают и помещают в камеру главной крепостной гауптвахты. В деле фигурирует вымышленное имя: кто он такой на самом деле – туповатое следствие так и не установило.
К этому времени Савинков обрёк на смерть (считая врагов и друзей-соратников, в том числе взорвавшихся на собственных бомбах, но не считая жертв 14 мая) около десятка человек; ещё примерно столько же подконтрольных ему душ отправилось на каторгу. Теперь, кажется, ему самому не миновать такой же участи.
Но бездна приходит на помощь своим посланцам. До поры.
Суд откладывается. Среди караульных солдат нашлись сочувствующие эсерам. Партия тоже направила своих людей на выручку. Установили контакт, стали готовить побег. Сначала думали совершить вооружённый налёт на темницу; предлагали усыпить караул при помощи конфет со снотворным… Всё сделалось проще: на гауптвахте царило обычное армейское разгильдяйство. В ночь с 15 на 16 июля разводящий вольноопределяющийся Сулятицкий вошёл в камеру Савинкова, помог ему переодеться в солдатскую форму и чуть ли не на глазах у всего караула вывел из здания гауптвахты. На улице его уже ждали. Десять дней беглец скрывался на хуторе под Балаклавой.
В ночь с 25 на 26 июля к морскому берегу у устья реки Качи тихонько подошёл одномачтовый бот. На мачте – флаг, очень похожий на военный Андреевский (только специалист мог опознать в нём вымпел Севастопольского императорского яхт-клуба). Отставной лейтенант и действительный эсер Никитенко привёл судёнышко на выручку группе однопартийцев. В прибрежных кустах его дожидались пятеро. Завидев тёмный контур с мачтой, четверо поплыли в его сторону; один остался на берегу. Поднималась нешуточная волна. Те четверо доплыли и были подняты на борт. Кораблик стал тихо отдаляться от берега. Три дня бот швыряло по черноморским волнам. Но всё обошлось. 28 июля Савинков и трое его товарищей уже были в Румынии.
Так, по крайней мере, описывает свой побег сам Савинков.
Заметим: после взрыва перед собором арестованы были многие; кое-кому грозил смертный приговор. Бежал один Савинков. Конечно, он был для партии ценнее, чем десяток рядовых исполнителей. Сами заключённые проголосовали за то, чтобы бежал именно он. Правда, об этом мы тоже знаем лишь с его же слов. А может быть, и вот что: его мать и жена, срочно примчавшиеся в Севастополь, располагали более существенными связями и средствами для вызволения своего Бориса, нежели матери и жёны других арестантов. Так или иначе, Савинков бежал.
Впоследствии он решительно отрицал какое-либо своё участие в теракте 14 мая. Конечно, гибель шести ни в чём не повинных обывателей, среди коих двое детей, да ещё привлечение к покушению несовершеннолетнего юнца – плохая реклама для «рыцаря террора» и слишком тёмное пятно на его чести. Однако, сидя в камере севастопольской гауптвахты, он, по-видимому, не сомневался, что судить его будут именно как организатора этого кровопролития. В том же были убеждены и его товарищи по тюремному заключению, ежели благословили на побег: ведь истинное его имя и связь с убийствами Плеве и Сергия не были известны следователям, и, значит, суровый приговор грозил ему только за участие в покушении на Неплюева. Так что верить Савинкову-мемуаристу или не верить – дело читательской совести. Уж, во всяком случае, в концепцию «экспериментов со смертью» севастопольское семикратное убийство вписывается очень хорошо.
Тут как раз самое время дать справку о судьбах упомянутых выше соратников Савинкова, тех, кто шли за ним, как слепые за поводырём.
Иван Каляев. Повешен, как уже было сказано, 10 мая 1905 года.
Егор Созонов. Приговорён к бессрочной каторге; в 1910 году покончил с собой (принял яд) в Зерентуйской каторжной тюрьме.
Алексей Покотилов, Максимилиан Швейцер, Борис Вноровский. Как мы знаем, погибли при взрывах «адских машин».
Давид Боришанский. В 1905 году приговорён к каторге. Дальнейшая судьба неизвестна. Также неизвестны судьбы Иосифа Мацеевского и Василия Шиллерова.
Дора Бриллиант. В 1905 году приговорена к длительному тюремному заключению; сошла с ума и умерла в Петропавловской крепости в 1909 году.
Рашель Лурье. Застрелилась в 1908 году в Париже (если застрелилась).
Мария Беневская. В 1906 году приговорена к повешению. Мать, узнав о приговоре, покончила с собой. По прошению отца, генерала, смертная казнь ей была заменена десятью годами каторги. Пережила революцию и умерла в блокадном Ленинграде в 1942 году.
Прасковья Ивановская. В 1905 году арестована и вскоре освобождена по амнистии. Революционной деятельностью больше не занималась. Умерла в 1935 году.
Василий Сулятицкий и Борис Никитенко приняли участие в неудачных попытках покушений на царя и на Столыпина; оба повешены.
Несовершеннолетний Николай Макаров приговорён к двенадцати годам тюрьмы; бежал, вскоре попался на очередном теракте и был повешен.
Что касается Савинкова, то он, дополнив серию неудач провальной подготовкой покушения на Столыпина, обосновался в Париже.
