Тревожный, но кратковременный период опалы, постигшей генерала Домонтовича по возвращении из Болгарии, сменился вновь годами безмятежности. У дочерей, как и положено, появляются женихи. Подрастает и Шурочка. К ней тоже сватаются. Жизнь предлагает такие выгодные, такие блестящие партии! Молодой Иван Драгомиров – сын генерала от инфантерии, героя русско-турецкой войны; солидный Тутолмин, генерал-инспектор кавалерии… Шура не хочет благополучия. Высокопоставленным женихам – отказ, а сама тем временем сдаёт экзамен на аттестат учительницы народных училищ. Родители переживают, но терпят: сами воспитали в дочери высокие идеалы и стремление к самостоятельности.
(Заметим в скобках: Иван Драгомиров через некоторое время после неудачного сватовства застрелился. Позднейшая легенда связала его самоубийство с трагической любовью к роковой Шуре. Едва ли это так. В те годы среди русской аристократической молодёжи царила мрачно-декадентская мода на самоубийства. Поводов пустить себе пулю в лоб могло быть множество.)
Перед своенравной очаровательницей открывались и более головокружительные перспективы. В 1890 году, как генеральская дочь, достигшая совершеннолетия, Александра была представлена императрице Марии Фёдоровне. На неё обратили благосклонное внимание, стали приглашать на балы в Зимнем дворце. И ей это нравилось. Однажды сидела за одним столом с наследником престола цесаревичем Николаем Александровичем, о чём с трепетом писала в письме к подруге. Цесаревичу было двадцать два года, девице Домонтович – восемнадцать; он был красив и обаятелен, она – резва, умна и очаровательна. Кто знает, случись им свидеться ещё раз-другой, что выросло бы из их знакомства? Но отец-генерал по какой-то служебной надобности был отправлен в Тифлис; там-то и разыгрался первый акт биографической драмы.
Поперечный характер сформировался. Впервые родные ощутили это в полной мере, когда Шурочка наконец всерьёз влюбилась. Её избранником стал молодой военный инженер штабс-капитан Владимир Людвигович Коллонтай, дальний родственник по отцовской линии, красавец («черноусыч, чернобровыч» по Северянину), умница, весельчак и, по понятиям Шурочкиных родителей, голь перекатная. Ни солидного чина, ни состояния, только благородное происхождение от венгерско-польского дворянского рода Колонтари. Его отец к тому же был когда-то сослан в Сибирь за причастность к польскому восстанию и после отбытия ссылки проживал на Кавказе.
О браке не может быть и речи! Шурочку уговаривали одуматься, Владимиру отказали от дома… Но генеральская дочь не зря читала романы Тургенева. Два года прошло в глухой семейной борьбе, и, в конце концов, родительское благословение было получено, а вместе с ним и солидное приданое. В апреле 1893 года, скоро после Пасхи, состоялась свадьба. Шура Домонтович сделалась замужней дамой Александрой Коллонтай. А через год – матерью прехорошенького мальчика Миши, продолжателя славного рода.
Жизнь складывалась прекрасно. Для поперечной личности это значит: надобно эту жизнь беспощадно сломать. Решимость созревала постепенно. Всё-таки нелегко решиться разрушить блаженство любимого мужа, лишить покоя и сна любящих родителей. Для этого надо чем-то увлечься. Александра Коллонтай увлеклась марксизмом.
Марксизм тогда входил в моду среди благовоспитанной интеллигенции. Марксизмом увлекались будущие заклятые враги пролетарской революции: Пётр Струве, Николай Бердяев (опять-таки дворяне, мальчики из хороших семей). Знакомство Александры с марксизмом было следствием её напряжённых поисков выхода из круга благополучно-скучной семейной жизни. Через бывшую свою домашнюю учительницу Марию Страхову (конечно, женщину «передовых», то есть социалистических убеждений) она включается в работу Подвижного музея учебных пособий. Эта общественная организация преследовала благую цель: сбор и распространение наглядных пособий для народных училищ. Прекрасная точка приложения сил для молодой скучающей аристократки. Но в России устроено так: всякая живая общественная инициатива вынуждена осуществляться в глухой борьбе с ленивой и подозрительной государственной властью. Общественные организации, даже самые невинные, обречены вбирать в себя политически оппозиционный элемент. В работе Подвижного музея участвовали Генрих Графтио, Надежда Крупская, Елена Стасова – эти имена станут знаменитыми в революционной России. Коллонтай особенно сдружилась со Стасовой, и это неудивительно: Елена Дмитриевна – человек того же дворянско-интеллигентского круга, что и Александра Михайловна: дочь маститого адвоката Дмитрия Стасова, племянница знаменитого публициста и критика Владимира Стасова, внучка архитектора Василия Стасова. Она ввела Коллонтай в стан складывающейся российской социал-демократии.
В отличие от Струве, Бердяева и многих иных легальных марксистов и социал-демократических доктринёров Александра Коллонтай восприняла учение о социальной революции не отвлечённо-теоретически, а по-женски практически. В своих воспоминаниях (весьма схематичных и по-советски отредактированных, но в некоторых эпизодах искренних) она пишет о том, как с мужем и друзьями поехала в Нарву в 1896 году. Ради любопытства решила посетить крупнейшую фабрику города – Кренгольмскую мануфактуру – и общежитие рабочих.
Из мемуарного очерка Александры Коллонтай «Годы юности»:
«На полу среди нар играли, лежали, спали или дрались и плакали маленькие дети под присмотром шестилетней няни. Я обратила внимание на маленького мальчика одного возраста с моим сыном, который лежал очень неподвижно. Когда я нагнулась, чтобы рассмотреть, что с ним, я с ужасом убедилась, что ребёнок мёртв. Маленький покойник среди живых, играющих детей… На мой вопрос, что это значит, шестилетняя няня ответила:
– С ними это бывает, что они помирают среди дня. В шесть часов тётя придёт и его уберёт»
[180].
«Одного возраста с моим сыном…»
«С ними это бывает…»
Этот момент стал в жизни Александры Коллонтай переломным. Все долгие поиски своего особенного пути, самоутверждения, жизненного служения сфокусировались в одном видении: маленький мертвец на грязном полу общей комнаты душного полутёмного барака. И вокруг него возятся, кричат, играют похожие на него маленькие живые мертвецы. Сложилось ясное сознание: так жить нельзя. Общество, которое устроено так, не имеет права на существование. Его надо переделать. Этой цели надо посвятить себя целиком.
Если бы Шурочка Коллонтай росла и воспитывалась в той среде, где горела бы хоть искорка живой веры в Бога, она, возможно, стала бы монахиней-подвижницей, сестрой милосердия, создательницей приютов и больниц – русским прообразом матери Терезы. Но в сформировавшем её интеллигентном дворянском мире вера в Бога считалась глупостью и мракобесием, а идолом, которому поклонялись, была идея прогресса. Оставался один путь: радикальное социальное переустройство мира на прогрессивной основе. Революция.
И Коллонтай уходит в революцию.
IV
Цена человека
В 1916 году в издательстве «Жизнь и знание», руководимом нашим знакомцем В. Д. Бонч-Бруевичем, вышла книга Александры Коллонтай «Общество и материнство». Обширное, профессионально выполненное социологическое исследование. Если внимательно прочитать его, станет отчасти понятно, почему в России революция приобрела такой катастрофический размах и характер.
