Жена, облечённая в чёрно-красное от стрельбы и пожаров солнце.
Захват Елизаветграда и Александровска отрядом Маруси происходил при таких же обстоятельствах, какие описаны Чудновым. Но предводитель – женщина! Завихрились слухи: атаманша лично кинулась грабить кафе и обожралась пирожными; Маруська велела реквизировать в свою пользу все запасы чулок в Елизаветграде… Более реальны рассказы о беспощадности и жестокости женщины-командира. Достоверно известно, что она лично расстреляла назначенного советской властью воинского начальника Владимирова, когда тот отказался выдать хранившееся на складах оружие (по другим сведениям – не отпустил казённое обмундирование демобилизованным солдатам, а те Марусе пожаловались…).
Из воспоминаний Чуднова:
«Баба она взбалмошная, истеричка порядочная. Ради революционного эффекта расстреляла воинского начальника полковника Владимирова»
[218].
Чего больше приносят делу революции действия Маруси – пользы или вреда? Отвечая на этот вопрос, коммунисты разводят руками.
Из сообщения красного командира Николая Коляденко Антонову-Овсеенко, 10 марта 1918 года:
«Выяснилось, что самим Муравьёвым
[219] был выслан на помощь Беленковичу
[220] эшелон анархистов под командой Маруси Никифоровой, которая терроризировала население от Елизаветграда до Екатеринослава… Везде шёл разговор о грабежах и расстрелах»
[221].
Из сообщения военкома станции Знаменка Яковлева (имя и отчество не названы), того же числа:
«У станции Хировка наступление гайдамаков отбито, особенно отличился отряд Маруси Никифоровой. Много жертв с обеих сторон, разрушено полгорода»
[222].
Комментарий Антонова-Овсеенко:
«Те и другие сообщения о Марусе Никифоровой были верны: у неё были храбрые ребята, только вконец распущенные»
[223].
В другом месте (ранее):
«Безобразия анархистского отряда Маруси Никифоровой (из Гуляйпольского района) в Елизаветграде были одной из причин успеха восстания, организованного в городе белогвардейцами и петлюровскими агентами»
[224].
(Здесь обратим внимание, что заклятые враги – белогвардейцы и петлюровцы – по мнению красного главкома, действуют заодно: очевидно, они готовы поцеловаться хоть с чёртом, если тот защитит от буйства Марусиных анархистов.)
Известно также, что в результате столкновений между отрядом Маруси и Советами в Елизаветграде погибло с обеих сторон около ста человек и полтораста ранено. В числе раненых – Маруся.
От наступающих немцев анархические банды вместе с малоотличимыми от банд отрядами красноармейцев откатывались на восток. В апреле Маруся с остатками отряда – в Таганроге. Как раз в это время большевики предприняли попытку ликвидировать анархистскую вольницу. Войска чернознамёнцев разоружены в Москве и Петрограде. Бежавшее в Таганрог советское правительство Украины арестовало Марусю. Через несколько дней её выпустили по ходатайству Антонова-Овсеенко. А через пару недель она уже мчится в эшелоне в Царицын, вокруг которого идут бои. И здесь она воюет со всеми – и с красными, и с белыми. Из пушек, установленных на платформах эшелона, её бойцы бьют по центру города, над которым развевается красное знамя…
Впрочем, здесь и далее восстановить истинную картину деятельности нашей героини становится вовсе невозможно по причине весьма любопытной: повсюду появляются лже-Маруси. Её образ, сложившийся за несколько месяцев революционной бури, мгновенно раскололся на множество подобий. В атаку пошли Марусины клоны. Они одновременно творят бесчинства, грабят, расстреливают, пьянствуют и устраивают оргии в Киеве и Царицыне, Ростове-на-Дону и Воронеже, Симферополе и Харькове…
Из показаний Антонова-Овсеенко по делу Марии Никифоровой, 1919 год, о событиях весны-лета 1918-го:
«Шли слухи, что <Маруся> “реквизировала” широко наряды в Харькове, и мне приносили из магазинов счета на реквизированные “Марией Никифоровой” вещи, но выяснилось, что эти реквизиции произведены были не ею, а лицом, себя именовавшим её фамилией»
[225].
Из воспоминаний Зинаиды Гавриловны Павлуцкой, жены Григория (Серго) Орджоникидзе:
«…В сопровождении пьяных грабителей разъезжала верхом по городу <Ростову> в белой черкеске и лохматой папахе»
[226].
Из газет. «Известия», 25 июня 1918 года:
«В центре Киева задержана неизвестная женщина в офицерском платье, у которой обнаружены документы на имя офицера Сергея Рафальского. В задержанной опознана известная анархистка Никифорова (“Маруська”)»
[227].
Из дневника Амфитеатрова-Кадашева:
«…После взятия Туапсе бежала в горы, – и след её пропал».
Приходит и исчезает. Является то мужчиной, то женщиной. Вокруг неё страх, погибель и сладкий восторг.
Теперь-то, наконец, скажем, кто она на самом деле.
Это же ясно.
Она – сама Смерть.
Ну, конечно. Все противоречия в рассказах о ней самой и о её действиях находят теперь объяснение. Сопоставьте всё – и увидите, что она – сама Смерть. «Преждевременно состарившееся лицо»… «округлостью форм не обладала»… «усталый голос и бесконечно печальные глаза»… Так Смерть описывают в поэмах и сказках.
Это – Маруся-миф. Это – надетый на неё образ, как «платье из тёмно-синей тафты», которое «по своей жёсткости создавало какие-то прямые линии» и делало её похожей на Жанну д’Арк…
А подлинная Маруся…
Она остаётся такой же неведомой и непонятной, как всякий подлинный человек. Молодая женщина, девушка, девочка с карими глазами. Такая же как все, только несчастная очень…
