VII
Всё готово к полёту
А что же Александр Введенский? Ему повезло: его имя не значится в списках пострадавших. Впрочем, в чём человеку на самом деле повезло, а в чём нет, знает только Бог.
Как ни странно, о жизни Введенского в годы Гражданской войны известно очень мало, едва ли не меньше, чем о его юности. От Левитина мы узнаём о его занятиях науками, о том, что он получил дипломы по шести специальностям, от юриспруденции до физики (в царстве голода и разрухи всякие чудеса возможны). Узнаём и о том, что он – приближённый петроградского митрополита Вениамина. Это неудивительно: владыке так необходимы учёность, красноречие, леворадикальные взгляды отца Александра для того, чтобы вести диалог с красной властью.
Вроде бы оставаясь на виду, он как-то ушёл в тень. Он писал статьи и брошюры, он служил и проповедовал, полемизировал на диспутах с безбожниками, но это всё – в стороне от главных течений того сумасшедшего времени. Да и вправду, не его это было время, а Железнякова, Дыбенко, Слащова, Маруси… В треске выстрелов и звоне шашек плохо слышны слова проповеди, даже если кричать.
Однако же за эти годы созрела ещё одна церковная напасть: раскол.
Собственно говоря, избежать расколов в условиях смуты было невозможно. Анархия повсюду. Даже у политических вождей, опирающихся на армии, не было сил держать под контролем всякие углы и закоулки России; что уж говорить о церковных властях, не имеющих в руках ни винтовок, ни гранат. Повсеместная атаманщина, размахивавшая чёрными, красными и разноцветными флагами, явила себя и под церковными хоругвями.
В Царицыне свою лжецерковь (наподобие банды) сколотил скандально знаменитый ещё по распутинской истории иеромонах Илиодор, он же расстрига Сергей Труфанов. В Лебедине Харьковской губернии только что рукоположенный священник Константин Смирнов (из гимназических учителей) принялся самодеятельно реформировать богослужение и церковные обряды, а в ответ на запрещение заявил о непризнании патриарха и Синода. В Пензе поднял мятеж против патриаршей власти архиепископ Владимир (в миру Всеволод Путята). Ещё с дореволюционных времён за ним тянулся шлейф неблаговидных дел, и хотя обвинение в совращении несовершеннолетней доказано не было, Поместный собор в октябре 1917 года отстранил его от управления епархией за тщеславие, высокомерие, деспотизм, а также за «соблазнительное обращение с женщинами». Постановление соборной комиссии архиепископ выполнять отказался и в феврале 1918 года организовал в Пензе собственные выборы: несколько сотен его сторонников, собравшись в городском театре, провели голосование. Уникальный случай: громогласное «аксиос» («достоин», возглашение, которым церковный народ приветствует рукоположенного архиерея) прозвучало не под храмовыми сводами, а над театральной рампой.
Пензенский инцидент не только породил раскол в епархии, но имел и иные, куда более мрачные последствия. В борьбе против патриаршей церкви Путята и путятинцы не усомнились прибегнуть к помощи местной советской власти. Власть эта, тогда ещё не вполне безбожная и не стопроцентно большевистская, склонялась на сторону путятинцев по причине их раскольничьего демократизма. Дабы упрочить складывающийся альянс, приверженцы архиепископа Владимира принялись деятельно обряжать свой раскол в революционные одежды. Образованный ими «Христианский союз» заговорил митинговым голосом на языке анархо-коммунистических резолюций.
Из листовки пензенского «Христианского союза», выпущенной в ответ на послание патриарха Тихона об отлучении Владимира Путяты от церкви:
«…Сущность религии, в частности христианства <…> заключается не в догматических школах, а тем более не в канонах и церковных правилах, имеющих преходящее значение, а в религиозной настроенности, религиозном чувстве, не поддающемся даже определению… Кто живёт таким религиозным чувством, для того не играют существенной роли выработанные Церковью правила дисциплины, такой человек в упоении религиозным чувством способен на отмену даже догматических истин Церкви, если они ему помешают в его религиозной жизни»
[258].
В этой листовке содержится рецепт уничтожения Церкви: полная дезинтеграция в индивидуалистическом своеволии. У каждого своё чувство, своя религиозная волна. Нет признанных правил (без которых невозможно делать общее дело); нет согласного понимания истины, а значит, нет человеческого единства. Каждый сам за себя и сам по себе. Но тогда и Христос не приходил, и апостолов не было, да и Бога нет, потому что у каждого свой бог, каждый сам себе бог.
«Будете как боги».
С адептами такой веры властям справляться легко и удобно, потому что они не способны к организованному и согласованному сопротивлению.
Пензенское противостояние не обошлось без доносов и без вмешательства ЧК, впрочем, весьма умеренного. Большевистская власть, окружённая со всех сторон врагами, предпочитала тогда не ввязываться в религиозные споры. Но те, кому надо, сделали выводы. С этого времен и в ЧК, и в окружении Троцкого и Ленина начинает вызревать стратегия грядущего уничтожения Церкви – по-нечаевски циничная, по-азефовски действенная.
Стратегию эту можно назвать так: управляемый раскол. Главный враг – патриаршая церковь, ибо только она цельна, только она способна объединять миллионы. Нанести ей удар надо от имени Христа, руками тех людей, которые имя это призывают. Из их числа отобрать талантливых, деятельных, неудовлетворённых, верящих в свою звезду и не допускающих мысли, что их кто-то (с рогами или без) может объегорить. И, конечно, жаждущих власти над душами людей. Таковых надо всемерно поддерживать, поощрять их тайную гордость, манить их всеми приманками, а попутно и незаметно для них самих замарать всеми видами человеческой грязи. Окрылённые и ободрённые, они внесут смуту в плоть и кровь Церкви. А когда они выполнят свою задачу – выбросить их, как мусор.
Введенский был талантлив, деятелен, неудовлетворён… В общем, подходил по всем параметрам. Он, надо сказать, изрядно скучал в опустевшем и опустившемся Петрограде. Он ждал времени, чтобы взлететь. И красная власть ждала: когда настанет время для нанесения удара.
Время настало, когда поугасло пламя Гражданской войны. Большевики победили врагов земных; теперь настала пора расправиться и с врагом Небесным.
План использования обновленцев для разделения и уничтожения по частям Православной церкви был приведён в действие в 1922 году. Поводом избран голод, страшный голод 1921–1922 годов. Но это был только повод. Не случись голода – нашлось бы что-нибудь другое.
Да, кстати, а каким был наш герой в это время? Как выглядел, какое впечатление производил? Ему вот-вот исполнится тридцать три…
Николай Чуковский, писатель. Образ священника из романа «Юность» – портрет Александра Введенского. Время и место – Петроград, 1919 или 1920 год:
«…Очень худ, высок, слегка сутул. <…> Красивое, молодое, нерусское лицо. Армянин, что ли, или грек? Острая подстриженная бородка чрезвычайной черноты. Горбатый, изогнутый нос, очень тонкий. Смуглые щёки, большие зеленоватые глаза с необыкновенно ярким белком, в котором было что-то женственное и вместе с тем баранье. Чёрные длинные вьющиеся волосы из-под серой шляпы»
[259].
