Я увлеклась историей гормонов, потому что за последнее столетие с ними были связаны и величайшие открытия, и грандиозные скандалы. В 20-х годах XX века открытие инсулина и его применение в медицине превратило сахарный диабет из смертного приговора в хроническое заболевание. В 1970-х годах анализ на гормоны щитовидной железы у новорожденных предотвратил задержку интеллектуального развития у тысяч детей. Но были и чудовищные ошибки. Вазэктомию рекламировали как средство омоложения для пожилых мужчин, и эта мода, начавшаяся в середине 1920-х годов, продлилась около 10 лет. Вскоре после этого некий врач стал назначать гормональные лекарства своим просвещенным пациентам, провозгласив, что он умеет по лицу больного диагностировать гормональные заболевания. Такой вот фокус-покус вперемешку с мощными, а временами даже опасными, методами лечения.
«Возбуждение» – это история об отважных ученых и об отчаявшихся родителях. О том, как в начале XX века, накануне изобретения продвинутых методов диагностики, появился нейрохирург, оперирующий мозг с целью удалить часть железы, которая, по его мнению, была причиной болезней, обусловленных избытком гормонов. О том, как в 1960-е годы родители одного низкорослого мальчика обшарили все морги страны в поисках гормона роста. А еще «Возбуждение» – это история о заинтригованных потребителях, умирающих (иногда буквально) от ажиотажа вокруг гормонов в надежде прожить чуть дольше или почувствовать себя чуть лучше. Я начну эту историю с врачей конца XIX века, которые копались в железах трупов, в том числе украденных на кладбище. Кульминацией станет рассказ об ученых, исследующих все, что связано с гормонами, вплоть до генов, ответственных за их производство.
Как мы обнаружили, что гормон роста отвечает не только за рост? Когда мы узнали, что яички и яичники контролируются гормоном, вырабатывающимся в мозге? Означает ли недавнее открытие гормона голода, что я объедаюсь не из-за отсутствия силы воли, а из-за моей внутренней химии? Если да, то существует ли разница между этими понятиями? В конце концов, я и есть моя химия. И что показали новейшие исследования заместительной гормональной терапии – применение тестостероновых гелей у мужчин старшего возраста и эстрогенов у женщин в менопаузе?
«Возбуждение» начинается с прелюдии к гормонам – с исследований врачей XIX века, обнаруживших рассеянные по организму железы, выделяющие химические вещества. Эти исследования привели в начале XX века к появлению концепции гормонов. К 1920-м годам отрасль эндокринологии пережила взрывной рост. К 1920 году новая наука – эндокринология, – бурно развиваясь, превратилась из малоизвестной отрасли в одно из самых популярных медицинских направлений. Именно тогда состоялось открытие инсулина; тогда же удалось получить эстроген и прогестерон. В то же самое время в книгах с «полезными советами» предлагались совершенно безумные запатентованные средства.
Если «ревущие двадцатые» были для эндокринологии чем-то вроде приветственной вечеринки, эпохой, когда она легла в основу и для настоящих, и для шарлатанских лекарств, то в 1930-е годы она вступила уже настоящей серьезной наукой. Три важнейших достижения биохимии опровергли догмы прошлых лет. Ранее считалось, что эстроген и тестостерон – это два совершенно непохожих вещества, но ученые того времени обнаружили, что они отличаются лишь одной гидроксильной группой – одним атомом водорода и одним атомом кислорода. Эстроген и тестостерон – это, по сути, «двойняшки в разных платьях». Более того, когда эстроген наконец удалось изолировать из лошадиной мочи, оказалось, что это была моча не кобыл, а жеребцов. Ученые считали, что эстроген вырабатывают только яичники, а тестостерон – только семенники. После этого открытия они поняли, что оба органа вырабатывают сразу два вещества. И, наконец, ученые считали, что эстроген и тестостерон – это вещества-антагонисты: подобно детям на качелях, если один поднимается, другой тут же опускается. Но на самом деле два этих вещества – не антагонисты, и, более того, они часто работают сообща.
Эти открытия дали нам новый, более сложный взгляд на гормоны. Их стали изучать не поштучно, а в процессе взаимодействия.
Вторая половина XX века началась с триумфа. Ученые нашли способ измерять уровень гормонов – ранее это казалось невозможным. Все потому, что, несмотря на мощное действие, гормоны выделяются крошечными, компактными порциями. Считалось, что их слишком мало, чтобы измерить. В тот же период появилось первое противозачаточное средство, экспресс-тесты на беременность пришли на смену прежним медленным методам, а флаконы с гормональными средствами стали продавать для облегчения симптомов менопаузы. Но радость продлилась недолго. Чем популярнее становились гормональные лекарства, тем больше побочных эффектов у них обнаруживалось. Дозировка первых противозачаточных пилюль оказалась настолько большой, что приводила к смертельным инсультам. Гормонозаместительная терапия, которая, как ранее считалось, является профилактикой для любых хронических возрастных заболеваний, оказалась, конечно, эффективной, но панацеи из нее не получилось. Сейчас мы гораздо осторожнее подходим к гормональному лечению, но до сих пор многого не знаем.
Как взвесить потенциальную пользу и потенциальные риски? Цель не в том, чтобы продвигать новый эликсир вечной молодости (это старая сказка, которую будут пересказывать бесконечно), но и не в том, чтобы отказываться от него, пропагандируя «все естественное» (мы, в конце концов, состоим из гормонов; они и есть наша естественная химия). Скорее, «Возбуждение» поможет читателям понять сложные взаимодействия гормонов между собой и наши взаимоотношения с гормонами, воздействию которых мы подвергаемся.
Лишь недавно мама рассказала мне, что за несколько недель до того, как бабушке Марте поставили диагноз, дамы-картежницы заметили, что бабушка выглядит необычно усталой. Она засыпала прямо во время игры. Затем в понедельник перед Днем благодарения в 1974 году она приехала к нам в Нью-Джерси и вела себя непривычно спокойно. Вместо того чтобы попробовать суп, сморщиться и пробормотать себе под нос, что он какой-то недосоленный, она прилегла на диван. Это была не та бабушка Марта, которую мы знали. (Кстати, тяга к соленому, как мы позже узнали, – это еще один симптом болезни Аддисона.) Бабушка Марта не делилась свежими слухами, ни на что не жаловалась. У нее даже не было сил, чтобы выйти на заднее крыльцо и выкурить сигарету. Тогда-то мама испугалась и вызвала врача.
Врач не нашел ничего плохого, но, учитывая странные изменения характера, бабушку решили положить в больницу для дополнительных анализов. К тому времени, как ее довезли до койки в палате, у нее не было сил даже поднять вилку, так что маме пришлось ее кормить. Именно тогда мама заметила, что у бабушки черный язык. (Оглядываясь назад, мама не была уверена, что терапевт вообще ее осматривал. Как он умудрился пропустить такой очевидный симптом?)
Мой отец, врач-патологоанатом, сопоставил все улики – черный язык, бронзовую кожу, сильнейшую усталость – и заподозрил болезнь Аддисона. Он настоял на том, чтобы у бабушки взяли анализы на гормоны. В результате у нее обнаружили недостаток кортизола.
Тогда я мало что знала о болезни Аддисона, кроме того, что ею страдал Джон Кеннеди, так что подумала, что это круто и по-президентски. Одно из частых детских воспоминаний – мама, которая напоминала бабушке: «Мам, не забудь свою таблетку кортизона». Одна таблетка с утра, еще одна – днем. Я, наверное, даже не знала, что болезнь Аддисона – гормональная. Для меня гормоны были связаны исключительно с сиськами, месячными и сексом. Все просто.
