В некоторых исследованиях рассматривали мозг трансгендеров, чтобы увидеть, чему он соответствует больше: их гендерной идентичности или же внешним половым признакам. Иными словами, каким выглядит мозг Мела Уаймора в большей степени: женским или мужским? Большинство этих исследований были мелкими и слабыми и показали лишь минимальную корреляцию.
УЧЕНЫЕ СХОДЯТСЯ ВО МНЕНИИ, ЧТО РАЗВИТИЕ МОЗГА В УТРОБЕ ИГРАЕТ ВАЖНЕЙШУЮ РОЛЬ В ФОРМИРОВАНИИ ГЕНДЕРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ.
«Мне кажется совершенно ясным, что здесь есть какой-то надежный биологический компонент, – говорит доктор Джошуа Сейфер, директор медицинской группы по изучению трансгендеров в Бостонском университете. – Но мы вообще не имеем понятия, что это за компонент. Самые продвинутые МРТ могут показать очень небольшую разницу, но если дать специалисту стопку снимков мозга, он ни за что не сможет найти среди них мозг трансгендера; даже отличить мужской мозг от женского довольно сложно»[18].
Чувство, что вы живете не в своем теле, – это, скорее всего, результат работы многих факторов, в том числе гормонов, генов и, возможно, даже веществ в окружающей среде. Причем у двух разных людей факторы, вызывающие трансгендерную самоидентификацию, могут быть разными.
В детстве Мел хотела быть мальчиком. Она настаивала, чтобы ей покупали штаны из мальчишеского отдела, а не пышные юбки. Мама не спорила. Она даже сама шила ей рубашки и штаны, чтобы носить их в школу, но в дни фотографирования все-таки требовала, чтобы Мел надела платье. Семья считала, что Мел – просто пацанка, и однажды она все-таки осознает свою женственность.
В старших классах Мел хотела вписаться в коллектив, так что отрастила волосы и стала одеваться в женскую одежду. «Все видели во мне счастливую, общительную, деятельную девушку, но она была очень далека от моего внутреннего ядра», – рассказывал Уаймор. В Аризонском университете Мел познакомилась со своим будущем мужем. «Я чувствовал очень сильную привязанность к нему». Они поддерживали дистанционные отношения после окончания университета и поженились в 1989 году.
В 1999 году Мел начала думать, что чувствует себя все более несчастливой, потому что на самом деле лесбиянка. Она рассталась с мужем и на следующий год развелась с ним, хотя они продолжили общаться и вместе воспитывать детей, которые тогда были совсем маленькими. Матери Мел совсем не понравился ее каминг-аут, и несколько лет их отношения оставались напряженными, да и сама она была собой недовольна. Отношения с женщинами были физически приятными, но довольно суматошными. «Все это время я посещал психотерапевтов. Я вроде как должен был радоваться, ощущать себя эмансипированной лесбиянкой, но отношения у меня не складывались, и я раз за разом спрашивал себя, почему взрослая жизнь такая ужасная, – говорит Уаймор. – Началось все с того, что у меня было буквально все: карьера, на которую нельзя пожаловаться [инженер], идеальный муж, двое прекрасных сыновей. Но чего-то мне очень не хватало. Я все пытался понять, что же происходит. О гендере со мной не заговаривали ни разу».
* * *
Поворотной точкой стал один прием, устроенный в средней школе. Будучи главой комитета по разнообразию Ассоциации родителей и учителей, он пригласил произнести речь представителей Yes Institute – организации, которая работает вместе с преподавателями над созданием безопасной среды для школьников, которые являются геями, лесбиянками и трансгендерами.
«Поскольку я был координатором, во время этой лекции я сидел на заднем ряду. И тут они показали фрагмент интервью Опры Уинфри и Барбары Уолтерс с детьми-трансгендерами. Один из них выглядел в точности как я в детстве, и я задумался: может быть, именно поэтому я так несчастлив?»
Мел записалась на недельный семинар в штаб-квартире Yes Institute в Майами, штат Флорида. «В классе была куча трансов и людей на различных стадиях перехода, и я просто в ужас пришел. Я и так уже признался семье в нетрадиционной ориентации, а тогда подумал: вот черт, теперь меня ждет еще одна бурная семейная сцена».
Мел впервые публично объявил обо всем после того, как признался своей семье; его поддержали брат и две сестры. После заседания общественного совета в Верхнем Вестсайде на Манхэттене, на котором было человек 50, он объявил: «Я совершил личное открытие: мой гендер причинил мне много боли, и я сейчас исследую, что это значит, и, возможно, вы увидите, что я изменюсь. Я не знаю, кем в результате могу оказаться, но можете рассчитывать, что я продолжу прилежно работать председателем; я готов ответить на любые вопросы, которые у вас есть по поводу моего перехода. Для меня это такая же новость, как и для вас. Жду ваших вопросов и надеюсь на ваше терпение». Похожее объявление он сделал на следующем собрании Ассоциации родителей и учителей (к тому времени он был уже ее президентом). Несколько человек подошли к нему и сказали, что ничего не понимают, но рады за него.
К счастью для Мела, он жил в прогрессивном районе. Он получал лекарства от эндокринолога, который считался одним из ведущих мировых экспертов в лечении трансгендеров. Не всем трансгендерам повезло так же. Тем не менее отказаться от личности, которая знакома всем окружающим, непросто. «Начинается процесс оплакивания, – объяснил Мел, – как и при любой потере, например разводе. Человек, которого вы любили, представляли частью своего будущего, внезапно меняется, и будущее исчезает. Гендер глубоко укоренен в нашем самоощущении и социальных кругах. Меняя пол, вы переворачиваете с ног на голову все грани своей жизни. Этот переход неизбежно вызывает горе».
В 2010 году Мел сделал двойную мастэктомию. Вскоре после этого он начал гормональную терапию. Сначала он стал принимать лекарства, которые блокируют эстроген и ускоряют наступление менопаузы. Через несколько месяцев блокаторы ему уже были не нужны: организм, прошедший менопаузу, перестал вырабатывать эстроген.
«После этого я сразу же почувствовал себя лучше. Я стал ощущать себя по-настоящему таким, какой есть. Потеряв эстрогеновые чувства, я стал собой», – рассказал он.
Затем он начал втирать в грудь тестостероновый гель – на гель организм реагирует медленнее, чем на уколы. «Я не стремился к резким переменам и считал, что сам смогу контролировать дозировку», – сказал он. Тем не менее тестостерон заметно подействовал на его половое влечение.
«Я удивился, ощутив, насколько мощно тестостерон подействовал на мое сексуальное желание – прямо как на мальчишку-подростка. Буквально все и всё вокруг казались мне подходящим объектом для секса. Я запретил себе ходить на свидания. Я считал себя не очень надежным в эмоциональном плане. Я хотел подождать до тех пор, пока не успокоюсь. Я в буквальном смысле был 17-летним парнем во время полового созревания», – рассказывал Мел, после чего, правда, добавил, что с подростковыми желаниями у него соседствовало взрослое поведение.
Мужчинам-трансгендерам (женщинам, ставшим мужчинами) тестостероновая терапия помогает нарастить мышцы, стимулирует рост усов и бороды, усиливает либидо, а также может изменить запах тела. У женщин-трансгендеров (мужчин, ставших женщинами) эстроген работает в основном не потому, что непосредственно воздействует на организм, а потому, что он снижает уровень тестостерона. Пониженный тестостерон снижает мышечную массу и меняет распределение жира, увеличивая объем бедер. Некоторые женщины-трансгендеры также принимают антиандрогены, чтобы еще сильнее уменьшить уровень тестостерона.
