Вообще производит впечатление, что руководящая группа рейхсвера несколько тверже взяла курс на нас. Пока это только впечатление, которое я постараюсь в ближайшее время проверить…
С коммунистическим приветом, Я. Фишман» [667].
21 августа 1926 г. в Москве было подписано соглашение о начале германо-советских «газовых опытов». Концепция была проста: лабораторные и теоретические работы осуществлять в Германии, а крупномасштабные военно-химические испытания, подлежавшие запрещению и международному контролю, – в Московской обл., в районе пос. Подосинки. Формально идея соглашения возникла будто бы во время беседы военных министров В. фон Бломберга и К. Е. Ворошилова, однако на самом деле решение приняло политбюро ЦК ВКП(б). Фактически соглашение по поручению властей подписали военные атташе: бывший военный атташе СССР в Германии Я. М. Фишман и действующий уполномоченный рейхсвера Германии в СССР фон дер Лит-Томсен [667, 669]. В действительности имелся в виду военно-химический полигон в Кузьминках, который существовал уже восемь лет. А Подосинки были небольшим поселком близ полигона, который находился между двумя железнодорожными станциями – Люберцы и Ухтомская. Его название возникло, скорее всего, в силу извечной привычки наших военных использовать в переписке не те населенные пункты, где происходили реальные события. Фактически в районе Подосинки-Ухтомская находился лишь небольшой аэродром, незадолго до этих событий переданный ВОХИМУ для обслуживания работ на полигоне в Кузьминках. А вот в Подосинках находились три дачи, выделенные для жилья немецких «гостей» («друзей»). Руководство операцией принял на себя Я. М. Фишман, а ее обеспечение вне ВОХИМУ осуществляло IV управление Штаба РККА (нынешнее ГРУ) [5].
Испытания 1926 г. были осуществлены в октябре-декабре. Было совершено 43 полета по маршруту Подосинки – Кузьминки – Подосинки, в процессе которых выполнены выливания на полигон жидкости, имитировавшей свойства иприта, с различных высот (немецкого иприта тогда в СССР еще не было, а о существовании советского с «друзьями» не поделились). Опыты доказали, что жидкость, выливаемая с высот вплоть до 1000 м, доходит до земли без больших потерь, причем ею покрывается большая площадь (например, 300 кг жидкости, вылитой с высоты 400 м, покрывают площадь примерно 100–120 тыс. м2) [669]. Те результаты были столь серьезны, что И. С. Уншлихт описал их в направленном в порядке новогоднего приветствия 31 декабря письме И. В. Сталину: «Опыты доказали полную возможность широкого применения авиацией отравляющих веществ. По утверждению наших специалистов, на основании этих опытов можно считать установленным, что применение иприта авиацией против живых целей, для заражения местности и населенных пунктов технически возможно и имеет большую ценность. С весны 1927 г. предстоит выполнить 2-ю фазу испытаний – провести разбрызгивание с разных высот иприта, который предполагается приготовить в феврале по методу немцев у нас» [669].
Результаты совместных опытов были переданы ВОХИМУ, однако это не помогло – немецкий ВАП не был пригоден для подвешивания на советский самолет Р-1. И уже 26 ноября 1926 г. авиационная комиссия Химкома была вынуждена заседать «По вопросу о проекте прибора для разбрызгивания жидких ОВ с самолета». Было решено уже к 10 декабря изготовить рабочие чертежи устройства для его установки на самолете Р-1. Дальнейшие опыты предполагали вести в будущем году с применением настоящего иприта, «приготовленного на маленькой фабрике, выстроенной на полигоне» в Кузьминках [672]. Поскольку опыты должны были обрести большие масштабы «с учетом не только техники, но и тактики… необходима гораздо большая площадь, так как должны будут работать одновременно 5–6 больших самолетов, покрывая ипритом большие пространства». Так возникла идея уйти на Лужский артиллерийский полигон, а в докладе Я. М. Фишмана, направленном в адрес И. С. Уншлихта, предполагалась – в случае успеха опытов 1927 г. – «организация совместного с гостями большого постоянного аэрохимического полигона где-нибудь… где есть большое свободное пространство» [5]. Дальше шло по плану. Немецкая установка для производства иприта по методу Мейера действительно была завезена на полигон в Кузьминках и смонтирована (производительность 350–400 кг в день). С использованием также завезенного из Германии сырья – тиодигликоля – в июле 1927 г. под руководством немецких специалистов было приготовлено несколько тонн высококачественного иприта [5, 672]. История эта имела продолжение. Установка так понравилась, что по представлению Я. М. Фишмана нарком обороны велел ее выкупить. Затем после длительных проволочек установка оказалась на заводе № 1 (Москва), специалисты которого в 1930 г. уже сами произвели 6 т иприта из импортированного тиодигликоля. После этого состоялись переговоры о возможности постройки в СССР силами немцев целого завод по выпуску иприта Мейера. Впрочем, безуспешно – деньги те, по существу, были потрачены зря [672].
Однако совместный советско-немецкий испытательный сезон 1927 г., который необходимо было провести в рамках первого соглашения, фактически состоялся не в Луге, а на авиационном полигоне в Оренбурге [673]. Сезон 1928 г. на специально созданном военно-химическом полигоне в Шиханах (Саратовская обл.) был осуществлен в рамках нового (второго) соглашения. После этого военно-химическое сотрудничество проходило уже в рамках третьего – на этот раз пятилетнего – проекта «Томка», тоже на полигоне в Шиханах. Целью опытов 1927–1933 гг. стало совместное испытание созданных в Германии средств и методов боевого применения ОВ с использованием авиации, а также артиллерии и других наземных средств, в том числе химфугасов и специальных газометов.
Опыты 1927 г. были выполнены к югу от Оренбурга, где в 9 км от города имелся военный авиационный полигон. Поселили немецких военных (условное обозначение – «гости») в самом Оренбурге, и каждый день они ездили на военный аэродром, с которого и совершались полеты на полигон. Поскольку в 1927 г. руководство СССР готовилось изобразить фигуру формального присоединения страны к Женевскому протоколу 1925 г. о запрещении химоружия [55, 686], было придумано прикрытие – изобразить дело так, будто немецкая команда прибыла в Оренбург для работы с «общественной организацией» ОСОАВИАХИМ при решении вопросов борьбы с вредителями сельского хозяйства [673].
Для проведения опытов из Кузьминок были переброшены три немецких самолета, еще один самолет «Хейнкель» прибыл прямо из Германии. Немецкие специалисты подготовили за зиму 1926–1927 гг. несколько новинок. Среди авиационных были новый тип ВАПа для заражения ипритом больших пространств, а также дистанционная химавиабомба большого калибра. Что до сухопутных новинок, то они включали носимый прибор для заражения местности СОВ и химические фугасы [673]. Как докладывал в РВС довольный Я. М. Фишман, он оговорил у немецкой стороны право на получение «по одному или несколько образцов» испытываемого химвооружения. Немцы были так заинтересованы в совместных работах, что доставили на полигон в Кузьминках даже полевую установку для производства иприта на весь полевой сезон. Так что опыты 1927 г. на Оренбургском авиаполигоне были выполнены на высококачественном немецком иприте [673]. А причина в том, что, по мысли Я. М. Фишмана, немцам «незачем знать, что у нас уже есть большие количества иприта». И не знали.
