– Как что? Выпивон! – хмыкнула мисс Хинчклифф.
– То есть, по-твоему, это приглашение?
– Выясним, когда придем, – сказала мисс
Хинчклифф. – Шерри-бренди наверняка будет паршивый. Послушай, ты бы сошла
с травы, Мергатройд. Стоишь тут в домашних тапочках. Ты же промокнешь.
– О господи! – Мисс Мергатройд уныло воззрилась на
свои ноги. – Да, кстати, сколько сегодня яиц?
– Семь. Эта проклятая птица по-прежнему высиживает
цыплят. Надо будет загнать ее в курятник.
– Странная манера приглашать гостей, правда? –
сказала Эмми, и в ее голосе проскользнули мечтательные нотки.
Однако подруга была сделана из более жесткого теста. Раз она
нацелилась на борьбу с непокорной курицей, то никакие, даже самые загадочные,
объявления не могли сбить ее с намеченного курса.
Мисс Хинчклифф с трудом прохлюпала по грязи и бросилась в
атаку на пеструю наседку. Та возмущенно закудахтала.
– Надо будет завести уток, – подытожила мисс
Хинчклифф. – С ними куда меньше хлопот.
– Какая прелесть! – воскликнула за обедом миссис
Хармон, обращаясь к мужу. – У мисс Блэклок намечается убийство.
– Убийство? – немного удивленно переспросил
муж. – Когда?
– Сегодня днем… Вернее, вечером, в половине седьмого.
Ах, что за невезение, милый, тебе как раз надо готовиться к конфирмации! А ведь
ты обожаешь убийства!
– Право, не понимаю, о чем ты, Банч.
Пухленькая миссис Хармон протянула супругу «Газету»:
– Вот, посмотри. Там, где подержанное пианино и
вставные зубы.
– Какое странное объявление!
– А я что говорю?! – радостно подхватила
Банч. – Никогда бы не подумала, что мисс Блэклок увлекается подобными
играми. Наверняка это затея юных Симмонсов… Хотя вообще-то для Джулии Симмонс
затея грубовата. Но тем не менее факт остается фактом, и тебе, должно быть,
очень обидно, что ты не сможешь пойти. Но ничего, я-то пойду обязательно и
потом все-все тебе расскажу. Хотя надо признаться, мне это дастся нелегко, я
ведь не люблю игр в темноте. Я их ужасно боюсь. Но надеюсь, меня не будут
убивать. А то если мне вдруг положат руку на плечо и шепнут: «Ты убита», сердце
у меня остановится и я, наверное, умру. Как ты думаешь, я умру?
– Ну что ты, Банч! Ты доживешь до глубокой старости…
вместе со мной.
– И мы умрем в один день, и нас похоронят в одной
могиле, да? О, это было бы чудесно!
При мысли о такой перспективе Банч засияла.
– Ты прямо-таки лучишься от счастья, – улыбнулся
муж.
– А кто на моем месте не был бы счастлив? –
смутилась Банч. – У меня есть ты, и Сьюзан, и Эдвард, и все вы во мне души
не чаете, и вам не важно, глупа я или умна. И солнышко светит! И у нас такой
чудесный просторный дом!
Преподобный Джулиан Хармон оглядел большую полупустую
столовую и с сомнением кивнул:
– Хотя для некоторых людей жизнь в таком огромном доме,
где гуляют сквозняки, хуже каторги.
– А мне нравятся большие комнаты. В них долго
сохраняется благоухание, долетающее к нам из сада. И потом, тут чувствуешь себя
вольготно. И вещи можно кидать куда попало, все равно беспорядка не будет
заметно!
– Но у нас нет ни бытовой техники, ни центрального
отопления. Тебе, наверное, нелегко управляться с хозяйством, Банч.
– Да какое там «нелегко», Джулиан! Я встаю в
полседьмого, немножко поверчусь, как белка в колесе, и к восьми у меня уже все
готово. И скажи, разве я плохо справляюсь? Полы натерты пчелиным воском,
полировка блестит, в кувшинах осенние листья… Нет, на самом деле с большим
домом хлопот даже меньше, чем с маленьким. Вытирать пыль и мыть полы легче,
потому что не натыкаешься на вещи, как в тесных комнатушках. И спать в большой
холодной комнате приятно: свернешься клубочком, так, что только нос из-под
одеяла торчит… прелесть как уютно! А чистка картошки и мытье посуды вообще не
зависят от размеров дома. Сам посуди, это же прекрасно, что у Сьюзан и Эдварда
такая большая пустая комната! Они могут играть сколько им вздумается и в
железную дорогу, и в куклы, и им не нужно убирать игрушки. А еще в большом доме
есть где разместить гостей. Взять, к примеру, Джимми Саймеса и Джонни Финча.
Беднягам пришлось жить с родителями. А ты сам знаешь, что это несладко. Ты,
конечно, преданно любишь свою маму, но, наверно, тебе не очень-то хотелось бы
после свадьбы жить с ней и с отцом. Да и мне, признаться, тоже. Я бы
чувствовала себя маленькой девочкой.
Джулиан улыбнулся:
– Но ты и вправду до сих пор как маленькая, Банч.
Сам Джулиан Хармон, судя по всему, давно ощущал себя
шестидесятилетним. Хотя до этого возраста ему еще оставалось лет двадцать пять.
– Да, конечно, я глупая…
– Ты вовсе не глупая, Банч. Ты очень умная.
– Нет-нет… Я совсем не интеллектуалка. Я, правда,
стараюсь… И мне, честное слово, нравится, когда ты говоришь о литературе,
истории и о всяких других науках. Хотя, пожалуй, читать мне по вечерам вслух
Гиббона все же не стоило, ведь, когда за окном свистит ветер, а тут у нас так
тепло и уютно, меня от Гиббона клонит в сон.
Джулиан рассмеялся.
– Но зато тебя я слушать обожаю! Расскажи мне еще раз
про старого священника.
– Да ты давно знаешь все наизусть, Банч!
– Ну, пожалуйста, еще разочек!
– Ладно, – уступил муж. – Старого священника
звали Скримгор. Однажды кто-то заглянул в церковь, где он служил, и увидел
стоящего на кафедре старика Скримгора, который произносил пламенную проповедь,
обращаясь к поденщицам. «Ага! – говорил он, грозя им пальцем. – Я
знаю, о чем вы думаете. Вы думаете, что Агасфер – это Артаксеркс Второй. А я
скажу вам, что вы ошибаетесь! – восклицал старик и добавлял с неописуемым
торжеством: – Агасфер – это Артаксеркс Третий!»
Вообще-то Джулиан не находил в истории ничего особо
смешного, но Банч не переставала потешаться. Вот и теперь снова раздался
всплеск ее звонкого смеха.
– Ах, старый зануда! Когда-нибудь и ты станешь таким
же, Джулиан.
Джулиан смутился.
– Да, я очень переживаю, что мне не всегда удается
говорить просто и доходчиво, – сказал он.
– А вот из-за этого я бы на твоем месте не
волновалась. – Банч поднялась из-за стола и принялась складывать на поднос
грязную посуду. – Вчера миссис Батт призналась мне, что ее муж, который
раньше в церковь даже не заглядывал и слыл местным атеистом, теперь каждое
воскресенье приходит послушать твою проповедь… «А недавно, мадам, –
продолжала она, мастерски копируя рафинированную собеседницу, – мой Батт
сказал мистеру Томкинсу из Литтл-Ворсдейла, что наш Чиппинг-Клеорн – это
культурный оазис. Не то что Ворсдейл, где мистер Гросс говорит с прихожанами,
как с несмышленышами. Наш священник – человек высокообразованный, настоящий
джентльмен. Еще бы! Он не в каких-нибудь Милчестерах, он в Оксфорде обучался! И
нас дарит плодами своей образованности. Он все знает и про Древний Рим, и про
Грецию, и про Вавилон с Ассирией! Даже кота своего назвал в честь ассирийского
царя», – победоносно закончила Банч. – Видишь, какая о тебе идет
слава?… О господи! Мне же надо делать дела, а то я до вечера не управлюсь!
Кис-кис-кис, Тиглатпаласар, иди сюда, отведай селедочный хребетик!
