– Но, Хинч, дорогуша, ты же знаешь, что я всегда все
путаю! – закудахтала Мергатройд.
– Сейчас речь не об опилках, которые у тебя вместо
мозгов. Речь о твоих глазах. О том, что ты видела.
– Но я ничего не видела!
– Говорю тебе, Мергатройд: беда в том, что ты даже не
хочешь попытаться. Слушай внимательно. Значит, так: кто бы ни был человек,
охотящийся на Летти Блэклок, он в тот вечер находился в комнате. Он… я говорю –
«он», поскольку так проще, но в принципе это преступление могла бы совершить и женщина,
хотя, конечно, мужчина больше подходит, потому что все мужики – свиньи… так
вот, он заранее смазал дверь, которая считалась заколоченной. Когда он
умудрился это сделать, не спрашивай, ты только собьешь меня с мысли. На самом
деле, улучив момент, можно незаметно пробраться в любой дом Чиппинг-Клеорна.
Надо только выяснить, где прислуга и куда смотались хозяева. Хорошенько
прощупать почву – и дело в шляпе! Ладно, поехали дальше. Он смазал дверь, и
теперь она открывается беззвучно. А сейчас давай представим себе тот вечер…
Свет потух. Дверь «А» распахнулась настежь. Сутолока, слепящий свет фонаря,
крики налетчика… И пока мы пялимся в темноту, Икс (назовем его так) тихонько
прокрадывается через дверь «Б» в темный холл, подходит сзади к
дураку-швейцарцу, выпускает пару пуль в Летти Блэклок и пристреливает
горе-гангстера. Потом бросает пистолет, чтобы такие тугодумы, как ты, решили,
что стрелял швейцарец, и прошмыгивает обратно, успевая занять свое место до
того, как зажгут свет. Усекла?
– Д-да… но кто это был?
– Уж если ты, Мергатройд, не знаешь, тогда никто не
знает!
– Я? – еле слышно пискнула испуганная
Мергатройд. – Но я ничего, совсем ничего не знаю. Честное слово, Хинч!
– Напряги, напряги же опилки, которые ты называешь
мозгами. Начнем сначала: кто где был, когда погас свет?
– Не знаю.
– Знаешь! Ты меня до дурдома доведешь, Мергатройд! А
где ты сама была, знаешь? Ты стояла за дверью.
– Да-да, помню. Она еще стукнула меня по больной
мозоли, когда распахнулась.
– Ты бы лучше к педикюрше сходила, вместо того чтобы
ныть. Допрыгаешься до заражения крови. Ладно, идем дальше. Значит, ты стоишь за
дверью, а я – у камина, умираю от жажды. Летти Блэклок стоит у стола возле
прохода под аркой, достает сигареты. Патрик Симмонс прошел в маленькую комнату,
туда, где Летти оставила напитки. Так?
– Да-да.
– Хорошо. Кто-то пошел вслед за Патриком… или
намеревался пойти. Какой-то мужик. Проклятие! Не могу вспомнить, кто именно:
Истербрук или Эдмунд Светтенхэм. Ты случайно не помнишь?
– Нет.
– Где уж тебе помнить такие вещи? Ладно… потом кто-то
еще прошел в маленькую комнату. А, вспомнила! Филиппа Хаймес! Мне это врезалось
в память, потому что я обратила внимание на ее прекрасную осанку и подумала,
что эта девушка хорошо смотрелась бы верхом на лошади. Филиппа подошла к камину.
Зачем – не знаю. И тут потух свет… Итак, фигуры на шахматной доске расставлены.
Патрик Симмонс, Филиппа Хаймес и то ли полковник Истербрук, то ли Эдмунд
Светтенхэм – точно не установлено – стоят в дальней гостиной. Теперь внимание,
Мергатройд! Скорее всего это было их рук дело. Если кто-то намеревался тихонько
проскользнуть в дальнюю дверь, он, естественно, заранее занял удобную позицию.
Так что, вероятнее всего, это был один из той троицы. И тогда, Мергатройд, от
тебя ничего не зависит.
Мисс Мергатройд явно воспряла духом.
– Но с другой стороны, – продолжила мисс
Хинчклифф, – может, они были и ни при чем. И тут все зависит от тебя,
Мергатройд.
– Но что я могу?!
– Да говорю же, дурья башка: кому еще знать, как не
тебе?
– Но я не знаю! Правда не знаю! Я не могла ничего
заметить!
– Нет, могла. Ты – единственная, кто мог. Ты стояла за
дверью и не смотрела на фонарь, потому что тебе мешала дверь. А значит, ты
смотрела на то место, которое фонарь освещал. Всех остальных свет ослепил, а
тебя – нет.
– Может, и так, но я все равно ничего не видела, ведь
свет мельтешил из стороны в сторону…
– И что освещалось? Фонарь задерживался на лицах,
верно? На столах? На креслах?
– Д-да… Мисс Баннер стояла, разинув рот и выпучив
глаза. Уставилась в одну точку и часто моргала…
– Ну, вот, наконец-то! – облегченно вздохнула мисс
Хинчклифф. – Самое сложное – это заставить тебя шевелить опилками. Ну!
– Но я больше ничего не видела! Честное слово!
– То есть ты хочешь сказать, что видела пустую комнату?
Неужели там не было ни души? Никто не стоял? Не сидел?
– Нет, конечно, были! Миссис Хармон сидела на
подлокотнике кресла. Она закрыла лицо руками, совсем как ребенок.
– Так-так, с миссис Хармон и мисс Баннер все ясно.
Неужто тебе не понятно, к чему я клоню, Мергатройд? Я не хочу тебе ничего
подсказывать, но, понимаешь, когда мы исключим тех, кого ты видела, мы сможем
подойти к самому главному: кого ты не видела. Поняла? Кроме столов, кресел,
хризантем и прочей дребедени, в комнате были люди: Джулия Симмонс, миссис
Светтенхэм, миссис Истербрук, полковник Истербрук или Эдмунд Светтенхэм… Дора
Баннер и Банч Хармон. Ты уже вспомнила Банч и Дору. Отлично! Вычеркни их из
списка. А теперь напрягись, Мергатройд, и подумай, кого в комнате не было?
В распахнутое окно стукнулась ветка. Мисс Мергатройд
подскочила как ужаленная. Закрыв глаза, она бормотала:
– Цветы на столе… большое кресло… фонарь не дошел до
тебя, Хинч… Миссис Хармон… о да…
Зазвонил телефон. Мисс Хинчклифф сняла трубку:
– Алло! Кто это? Со станции?…
Сидя с закрытыми глазами, мисс Мергатройд послушно пыталась
воссоздать в памяти тот злополучный вечер. Фонарь медленно двигался по комнате…
вот он высветил группу людей… окна… диван… Вот Дора Баннер… Стена… стол с
лампой… проход под аркой… внезапный плевок пистолета…
– Этого не может быть! – ахнула мисс Мергатройд.
– Что?! – злобно рявкнула в телефонную трубку мисс
Хинчклифф. – Он там с утра? Со скольких? Черт возьми, и вы только сейчас
позвонили? Да я натравлю на вас ОБЖОЖ!
[5]
Что? Недосмотр? И это
все, что вы можете сказать?!
Она бросила трубку.
– Это по поводу рыжего сеттера. Оказывается, он торчит
на станции с утра… с восьми! Без глотка воды, представляешь? A эти кретины
соизволили позвонить только сейчас. Я поеду заберу его.
Она кинулась к двери. Мисс Мергатройд очнулась и
пронзительно запищала:
