– Он ищет мисс Марпл, – сказала мисс Блэклок.
– Вы думаете, ее тоже убили? – с деланным
любопытством спросил Патрик. – Но почему? Что она могла такого знать?
– Понятия не имею, – уныло ответила мисс
Блэклок. – Может, мисс Мергатройд ей что-нибудь рассказала?
– Если мисс Марпл тоже убита, – сказал
Патрик, – то, по логике вещей, это мог сделать только один человек.
– Кто?
– Хинчклифф! – В голосе Патрика звучало
торжество. – Ведь в последний раз мисс Марпл видели живой именно у
Хинчклифф. Я думаю, она так и не покинула «Боулдерс».
– У меня голова разболелась, – пожаловалась мисс
Блэклок, сжимая виски. – Ну, зачем, скажи на милость, Хинч потребовалось
убивать мисс Марпл? Чушь какая-то!
– И вовсе не чушь, если учесть, что это Хинч убила
Мергатройд, – возразил Патрик.
Филиппа вышла из задумчивости и покачала головой:
– Хинч не могла убить Мергатройд.
Но Патрика обуял дух противоречия.
– Нет, могла, если Мергатройд случайно обнаружила, что Хинч
– преступница!
– И вообще, когда убили Мергатройд, Хинч была на
станции.
– Она могла совершить убийство до отъезда.
Внезапно мисс Блэклок вскричала так, что все содрогнулись:
– Убийство, убийство, убийство!.. Вы что, не можете
поговорить о чем-нибудь другом? Неужели вы не понимаете, что я боюсь? Боюсь!
Раньше не боялась, думала, смогу позаботиться о себе… Но как можно
противостоять убийце, который постоянно выжидает… выслеживает… тянет время?… О
господи!
Она закрыла лицо руками, но уже через пару минут подняла
голову и натянуто извинилась:
– Простите… Я… я потеряла самообладание.
– Ничего, тетя Летти, – ласково утешил ее
Патрик. – Я позабочусь о вас.
– Ты? – только и молвила Летиция, но с таким
разочарованием, что это короткое слово прозвучало как обвинение.
…Все вышеописанное произошло перед обедом, а тут еще Мици
подлила масла в огонь, заявив, что отказывается готовить еду.
– Я больше ничего не делать! Я иду своя комната,
запираю себя и завтра уйти. Я боюсь… столько людей убивать… Мисс Мергатройд с
ее глупое английское лицо… кому нужно убивать мисс Мергатройд? Только маньяк!
Значит, здесь явился маньяк. А маньяк все равно кому убивать. Но я не хочу,
чтобы меня убивать! В кухня… там тени… я слушаю шорох и думаю: это во дворе.
Потом вижу тень около дверь в кладовка и слышать шаги. Я идти в моя комната,
запирать дверь и даже класть к ней комод. А утром говорить этот полицейский без
душа, что я уезжать. А если он не разрешает, я говорить: «Я буду закричать, и
закричать, и закричать, пока вы меня не отпускать».
От этих угроз у всех забегали по коже мурашки: все живо
припомнили, как Мици умеет кричать.
– Поэтому я иду своя комната, – повторила Мици,
чтобы ее намерение дошло до каждого, и театральным жестом сняла фартук. –
Спокойной ночи, мисс Блэклок! Может, утром вы уже не жить. Поэтому до свиданья!
На всякий случай.
Мици вышла, и дверь притворилась за ней, как обычно, со
слабым, жалобным визгом.
Джулия поднялась.
– Давайте я займусь обедом, – сказала она так,
будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – По-моему, это мудрое
решение. Заодно я избавлю вас от неловкости сидеть со мной за одним столом. Раз
Патрик вызвался быть вашим защитником, тетя Летти, значит, он будет первым
пробовать каждое блюдо. Я не хочу, чтобы меня обвинили еще и в вашем отравлении.
И Джулия приготовила отменный обед.
Филиппа заглянула в кухню, пытаясь предложить Джулии свою
помощь, но та решительно отказалась.
– Джулия, я хочу тебе сказать…
– Сейчас не время для девичьих признаний, – твердо
заявила Джулия. – Иди в гостиную, Филиппа.
…Теперь обед закончился, и все, сидя в гостиной, пили кофе
за маленьким столиком у камина; похоже, им было нечего сказать друг другу… Они
ждали.
В половине десятого позвонил инспектор.
– Я буду через пятнадцать минут. Со мной приедут
полковник, миссис Истербрук, миссис Светтенхэм и ее сын.
– Но, инспектор… Я сегодня не настроена принимать
гостей.
Казалось, у мисс Блэклок от горя вот-вот случится разрыв
сердца.
– Я понимаю ваши чувства, мисс Блэклок, и приношу свои
извинения. Но дело не терпит отлагательства.
– Вы нашли мисс Марпл?
– Нет, – сказал инспектор и повесил трубку.
Джулия понесла на кухню кофейный поднос и, к своему
удивлению, обнаружила там Мици, которая созерцала груду посуды возле раковины.
Мици разразилась потоком брани:
– Смотри, что ты делать с моя такая прекрасная кухня!
Эта сковородка… я использовать ей только для омлет, для омлет! А ты что из нее
готовить?
– Я в ней пожарила лук.
– Она разрушилась! Разрушилась! Теперь ее нужно мыть, а
я никогда, никогда не мыть моя сковородка для омлет! Я протирать аккуратно
газета с сало, и все! А эта кастрюля только для молоко…
– Я понятия не имею, какие кастрюли и для чего ты
используешь, – сердито отрезала Джулия. – По-моему, ты хотела спать.
Ну, и спала бы себе, чего вскочила? Выметайся, дай мне спокойно помыть посуду.
– Нет, я не разрешаю использовать моя кухня!
– Мици, ты просто несносна!
Не успела рассерженная Джулия выскочить из кухни, как в
дверь позвонили.
– Я не открывать, – заявила Мици.
Джулия сказала ей на прощание пару ласковых и пошла к
входной двери.
На пороге стояла мисс Хинчклифф.
– Добрый вечер, – хрипло сказала она. – Прошу
извинить за вторжение. Надеюсь, инспектор уже позвонил?
– О вашем приходе он нас не предупредил, –
пробурчала Джулия, проводя ее в гостиную.
– Он сказал, что, если я не хочу, я могу не приходить.
Но я пришла! – отчеканила мисс Хинчклифф.
Никто не выразил ей соболезнований и ни словом не обмолвился
о гибели мисс Мергатройд. У энергичной мисс Хинчклифф было настолько скорбное
лицо, что все становилось ясно без слов и любые соболезнования были не к месту.
– Зажгите свет, – попросила мисс Блэклок, – и
подбросьте в камин угля. Я жутко замерзла. Проходите, мисс Хинчклифф, садитесь поближе
к огню. Инспектор обещал приехать через пятнадцать минут. Значит, он вот-вот
будет здесь.
