– Мици снова спустилась вниз, – сообщила Джулия.
– Да? Мне иногда кажется, что она сумасшедшая, просто
сумасшедшая. Но, может, мы тут все безумны?
– Терпеть не могу, когда преступника называют
безумцем! – возразила мисс Хинчклифф. – По-моему, они, наоборот,
прекрасно соображают, что к чему, раз могут так холодно и жестоко рассчитать
каждый свой шаг!
С улицы донесся шум машины, и вошли Краддок, полковник,
миссис Истербрук, Эдмунд и миссис Светтенхэм. Вид у всех был подавленный.
Полковник Истербрук сказал голосом, прозвучавшим как далекое
эхо его обычного голоса:
– Ха! Хорошее пламя!
Миссис Истербрук села рядом с мужем, не снимая шубы. Ее
лицо, всегда такое очаровательное и немножко кукольное, напоминало сейчас
маленькую, облезлую мордочку ласки. Эдмунд был сердит и хмуро озирался по
сторонам. Миссис Светтенхэм была напряжена и казалась пародией на саму себя.
– Ужас, правда? – затарахтела она. – Ужас,
что творится. Вот уж поистине, молчание – золото. Никто не знает, кто будет
следующим… это как чума. Мисс Блэклок, дорогая, вам не кажется, что нам не
помешало бы выпить чуточку бренди? Всего по полрюмочки. Я всегда говорила, что
бренди – отличная вещь, он так бодрит! С моей, вернее, с нашей стороны,
конечно, бестактно, что мы явились к вам без приглашения, но нас заставил
инспектор. Ах, все так чудовищно, ее ведь не нашли! Я имею в виду бедную
старушку, которая жила у пастора. Банч Хармон чуть не помешалась от горя. Никто
не знает, куда она пропала. К нам не заходила, я ее вообще сегодня не видела. А
уж я бы знала, если б она вернулась к пастору, ведь я сидела в гостиной, в
глубине дома, а Эдмунд работал в кабинете, у него окна выходят на улицу. Так
что какой бы дорогой она ни пошла, мы бы ее увидели… Но я надеюсь, что с нашей
дорогой старушкой все в порядке. Господи, хоть бы все было в порядке!
– Мама! – страдальчески сморщился Эдмунд. –
Неужели ты не можешь помолчать?
– Конечно, дорогой! С удовольствием помолчу! –
Мисс Светтенхэм уселась рядом с Джулией.
Инспектор Краддок встал возле двери. Лицом к нему сидели в
ряд три женщины. Джулия и миссис Светтенхэм расположились на диване, а миссис
Истербрук притулилась на подлокотнике кресла, в котором восседал ее муж.
Краддок их так не рассаживал, но его это вполне устроило.
Мисс Блэклок и мисс Хинчклифф стояли, нагнувшись над
камином. Эдмунд застыл возле них. Филиппа отошла в глубь комнаты, в тень.
Краддок сразу перешел к делу.
– Ни для кого не секрет, что мисс Мергатройд
убили, – сказал он. – У нас есть основания полагать, что убийца –
женщина. По ряду причин мы можем еще больше сузить круг подозреваемых лиц. Я
намерен опросить кое-кого из присутствующих дам, что они делали сегодня с
четырех до двадцати минут пятого. У меня уже есть сведения о передвижениях
одной молодой особы, именующей себя мисс Симмонс. Я прошу ее повторить свои
показания. Причем обязан вас предупредить, мисс Симмонс, вы можете не отвечать,
если боитесь, что ваши показания будут вменены вам в вину; каждое ваше слово
будет запротоколировано констеблем Эдвардсом и может быть использовано в
качестве свидетельских показаний на суде.
– Это обязательно говорить, да? – спросила Джулия.
Она сильно побледнела, но не потеряла самообладания. – Хорошо, я повторю.
С четырех до двадцати минут пятого я гуляла по полям, ведущим к речушке, что
возле фермы «Комптон». Потом вышла на дорогу, где растут три тополя. Насколько
помню, мне по пути никто не встретился. Мимо «Боулдерса» я не проходила.
– А чем занимались вы, миссис Светтенхэм?
Эдмунд поинтересовался:
– Вы всех нас предостерегаете?
– Нет, – ответил инспектор. – На данный
момент только мисс Симмонс. У нас нет оснований предполагать, что любые другие
утверждения могут быть инкриминированы, но, разумеется, каждый из
присутствующих имеет право на адвоката и может заявить о том, что готов
отвечать только в его присутствии.
– О, это глупая трата времени! – вскричала миссис
Светтенхэм. – Я уверена, что в двух словах смогу рассказать о том, чем я
занималась. Вас ведь это интересует, да? Можно начинать?
– Пожалуйста, миссис Светтенхэм.
– Сейчас. – Миссис Светтенхэм учащенно
заморгала. – Конечно, к убийству мисс Мергатройд я не имею ни малейшего
касательства. Уверена, что это все знают. Но я живу в обществе и прекрасно
понимаю, что полиция вынуждена задавать массу ненужных вопросов и аккуратно
записывать ответы. Это необходимо для так называемого «досье». Я права? –
Миссис Светтенхэм повернулась к прилежному констеблю Эдвардсу и снисходительно
добавила: – Надеюсь, я не слишком тараторю?
Констебль Эдвардс, отличный стенографист, но человек
совершенно не светский, покраснел до ушей и пробормотал:
– Все в порядке, мадам. Хотя можно чуть помедленней.
Миссис Светтенхэм продолжала, делая выразительные паузы там,
где, по ее мнению, следовало ставить запятые или точки:
– Конечно, трудно сказать наверняка, ведь у меня
отсутствует чувство времени… а когда началась война, половина наших часов
вообще встала, а другие спешат, отстают или вовсе не ходят, потому что мы их не
заводим… – Миссис Светтенхэм помолчала, дабы в головах присутствующих ярче
запечатлелась неразбериха во времени, царящая в ее доме, а затем серьезно
заявила: – Пожалуй, в четыре часа я выворачивала пятку на чулке (и по
необъяснимым причинам ошиблась, когда вязала не лицевой ряд, а изнаночный). А
может, я была во дворе, срезала увядшие хризантемы… Впрочем, нет, это произошло
раньше, до дождя.
– Дождь, – напомнил инспектор, – начался в
шестнадцать часов десять минут.
– Правда? Это облегчает дело. Значит, тогда я поднялась
на чердак и поставила тазик туда, где у нас обычно капает с крыши. На этот раз
текло так сильно, что я поняла: водосток снова забит. Я спустилась, надела плащ
и резиновые сапоги. Я позвала Эдмунда, но он не откликнулся. Я решила, что он
работает над трудным эпизодом… он же пишет роман… и не захотела его беспокоить.
Лучше все сделать самой. Раньше я ведь прекрасно справлялась сама. Тут нет
ничего сложного, надо только взять ручку от метлы и привязать ее к такой
длинной штуке, которой поднимают окна.
– Вы хотите сказать, – уточнил Краддок, заметив,
что его подчиненный пришел в полное замешательство, – что прочищали
водосток?
– Да, он был весь забит палой листвой. Мне пришлось
порядком повозиться, я насквозь промокла, но все-таки вычистила. Потом вернулась
домой, переоделась и приняла душ. От них такой запах, от этих прелых листьев!
Потом я пошла на кухню и поставила чайник. Кухонные часы показывали пятнадцать
минут седьмого.
