И еще одна работа задержала Гордина. Ее сюжет странно срифмовался с предыдущим. На деревянной лавке, запрокинув голову в небо, лежала девчонка. Пряди ее волос рассыпались вокруг лица. Короткий сарафан не скрывал ноги запредельной длины. На земле рядом с лавкой были аккуратно выставлены ее туфельки-балетки. Точка съемки верхняя: стройная фигурка рассекает плоский кадр энергичной диагональю. И не было бы в этой картинке ничего примечательного, если б не тень летящей птицы. Словно проекция крылатой мечты. Такой свободной, даже бунтарской, по контрасту с занудной аккуратностью выставленных рядком туфелек.
Глеб не заметил, как дошел до конца зала. Фотографии, ради которой он приехал, не было! Гордин занервничал, не ошибся ли выставкой? Нет! Постер на входе в цех красного и белого говорил о том, что ошибки быть не могло. Глеб подошел к дежурной по залу.
– Та, что на плакате? Все победители находятся на втором этаже. Через гардероб направо и вверх по лестнице.
Глеб поднялся на второй этаж. Здесь было светлей и просторней, чем в подвале. Больше воздуха. Фотографии были собраны по рубрикам. «Природа». Не то! Это про зверушек, птичек и бабочек. «Архитектура». Ракурсы, ритмы колонн и арок, резкие свето-тени. Нет. «Стиль». Полуобнаженные красотки, застывшие в искусственных позах… Где же она? «Репортаж»? Нет. И наконец-то Глеб увидел ее. Ту самую фотографию, лишившую его покоя и сна. В рубрике «Люди».
Глеб замер перед огромным глянцевым отпечатком. Как это ни странно, нижний зал продвинул Глеба в понимании фотоискусства. И теперь он смотрел на фотографию глазами двух совершенно разных людей. В душе одного из них по-прежнему кипела обида и ярость. А другой, посторонний зритель, оценивал достоинства работы, победившей на конкурсе. Глеб не смог не признать то, что автор, к сожалению, талантлив. Что он сумел поймать самый драматический момент, когда рушился мир любовников. Их с Анной мир.
Глеб подошел ближе, наклонился, чтобы прочитать табличку с названием. «Александр Корбус. 25 лет. Осень нашей любви». В названии была какая-то щемящая точность. «Нашей. Примазался, паршивец, – с новым всплеском злобы подумал Глеб. – Наверное, мнит себя великим фотографом. Ну, ничего, я его достану».
Пока рефлексирующий Гордин, застыв, стоял перед снимком, сзади подошла молодая пара. Глеб испугался, что его могут узнать – он находился рядом с собственным изображением. Он даже слегка ссутулился, стараясь выглядеть менее заметным. Но пара не обратила на Глеба никакого внимания.
– А вот это классная работа! – уверенно заявил парень. – Такое реальное мясо жизни. Сразу видно, что не какая-то там постановочная тухлятина. Завидую черной завистью!
«Еще один папарацци, – возмутился Глеб. – Этот тоже, не задумываясь, разрушил бы чужую жизнь ради красивой картинки и победы на конкурсе. Что же это за подлая порода такая? Стервятники! Снимали бы себе зверушек и бабочек. Для них фотографы лучше, чем охотники. А к людям бы не лезли!»
– Грустная фотка, – отозвалась девушка. – Кажется, что они умрут друг без друга. Как ты думаешь, что с ними происходит?
– Они расстаются, это очевидно.
– Это как раз понятно. А почему?
– Не знаю. Может, он уезжает… Например, в горячую точку.
– Нет, не похоже, – не согласилась девчонка. – По виду он совсем не военный. Типичный манагер.
– Ну, значит, в другую страну. Например, его переводят в Лондонский офис.
– Ага, а ее – в Сиднейский. А, может, он женат? И бросает ее, чтобы вернуться в семью…
«Знала бы ты, идиотка, что не он бросает, а его бросают. Чтобы вернуться в семью» – мысленно восстановил справедливость Глеб.
– Но кольца-то на пальце нет,– возразил против такой интерпретации завистливый папарацци.
– Ну и что! Мужчины редко носят кольцо. А, может, кто-то из них неизлечимо болен? Ну, например, он только что узнал, что у него…
– Рак простаты! – весело предположил парень.
У Гордина от возмущения даже дыхание пресеклось. Вот это наглость! Стоят, пялятся на чужую трагедию. Строят глумливые предположения… Уроды! Глеб чувствовал себя распятым, с душой, вскрытой, как труп в анатомичке. И он не мог защитить ни себя, ни дорогую ему женщину. Он был бессилен. Единственное, что оставалось Гордину – это наказать человека, которому он был обязан унижением. Теперь он знал имя обидчика. Александр Корбус. Малолетний самоуверенный паршивец! Глеб просто обязан преподать ему урок! Хотя бы для того, чтобы впредь неповадно было…
Гордин окатил парня с девчонкой ненавидящим взглядом и непрошено вклинился в чужой разговор:
– Нет у него никакого рака, он стопроцентно здоров!
Развернувшись на каблуках, Глеб пошел прочь. За его спиной воцарилось озадаченное молчание. А потом хихикнул двойной смешок.
Гордин долго блуждал по залу, тянул время. Надо было успокоиться, восстановить самоконтроль. И, наконец, решить, что делать. Александр Корбус. 25 лет. Кто он такой, этот сопляк? Как его достать? Пошарить в глобальной сети? Или обратиться к организаторам выставки? У них должны быть контактные данные.
Глеб снова подошел к дежурной. На этом этаже сидела сухонькая восторженная бабулька с седыми овечьими кудряшками. Глеб включил «обаяшку»:
– Добрый день! Какая у вас замечательная выставка!
Словоохотливая старушенция поднялась со стула, радуясь возможности пообщаться:
– День добрый. Да, в этом году у нас очень сильная экспозиция. В прошлом-то было победнее. А сейчас так много новых имен. Есть очень талантливые работы.
– Согласен. Мне очень понравились некоторые фотографии… Я бы хотел познакомиться с авторами. Купить работы… хм… для оформления офиса. Вы не подскажете, как это можно сделать?
– Вы, молодой человек, зайдите в администрацию, там наверняка знают. А что именно вам понравилось?
– «Осень нашей любви» Александра Корбуса.
– Это та, что на плакате, да? Прекрасная работа, правда?
– Да, хорошая. А этот Корбус… Вы его знаете?
– Не-е-ет, что вы. Это кто-то из совсем молодых. Чуть ли не первый раз участвовал в конкурсе. Может, он и приходил. Даже скорее всего приходил. Кому ж не хочется на свою работу-то на выставке полюбоваться? Может, я его даже и видела. Но не знаю.
– Жалко, что не знаете! И спасибо за совет. Я непременно зайду в администрацию.
Глеб не стал досматривать выставку – интерес к искусству вытеснило более сильное личное чувство. Он узнал то, ради чего приехал – фамилию обидчика. Теперь найти его было делом техники.
***
В кабинете администрации за компьютером сидела крашеная блондинка средних лет. Типичная «дама от искусства»: интеллигентная и очевидно одинокая. Такие в молодости по излишней разборчивости упускают свой шанс. А после компенсируют пустоту личной жизни работой. И холят свое стареющее тело, все еще продолжая надеяться на чудо. Женщина подняла на Глеба вопросительный взгляд.
