В ответ раздались нестройные приветствия и поздравления. Сашка смутилась:
– Всем здрас-сьте и всем спасибо. Но поздравлять сегодня нужно не меня, а Лану.
Однако дед не унимался:
– Как дела? Маньяки по-прежнему одолевают? Александра у нас теперь стала такой знаменитостью, что на нее набросился какой-то псих. Не поверите, но этот тип ее… укусил.
Пикантная новость немедленно привлекла к себе общее внимание. И хотя Саше было неприятно обсуждать слишком волновавшую ее тему с посторонними, дед не оставил ей выбора. Особенно переполошилась тетя Галя, старая дева пятидесяти двух лет. Элем ее не особенно жаловал из-за глупости и тревожности, а потому частенько развлекался на ее счет.
– Драгоценная Галина Петровна, – начал Корбус. – разве вы не слышали, что в Москве сейчас эпидемия бешенства? Туристы вирус завезли. Из Таиланда. Там сейчас тотальное бешенство диких обезьян. А самое пренеприятное, что болезнь протекает латентно. А потом внезапно переходит в острую фазу. Представьте, сударыня, сидите вы в метро, никого не трогаете… А рядом с вами – приличный с виду молодой человек… И вдруг он по-во-ра-чивается и… цап!
При слове «цап» Элем выбросил вперед обе руки с хватающими пальцами.
– Ой! – взвизгнула тетя Галя, отшатнувшись.
– Элем! – Лана укоризненно покачала головой, но Корбус предпочел не замечать укора.
– Вот вам и «ой», Галина Петровна! Вплоть до летального исхода. Выпустили даже специальное предписание Главного санитарного врача.
– Боже, какой кошмар! – голосе тети Гали слезливо задрожал. – А как оно распространяется?
– Предписание? – нарочно не понял вопроса Корбус.
– Да, не предписание… бешенство? – слово «бешенство» Галина Петровна произнесла испуганным шепотом, словно страшилась накликать на себя болезнь.
– Ну, как-как? Через укусы, сударыня, через укусы. Вон Сашка у нас уже зараженная. Еще пару дней, и тоже бросаться на людей начнет. Начнешь? – Корбус хитро подмигнул внучке.
Галина Петровна испуганно покосилась на Сашу и слегка отодвинулась в сторону.
– Тетя Галя, да не слушай ты его! – попыталась успокоить родственницу Лана. – Элем шутит.
– Я шучу? – не унимался вошедший в образ Элем Арсеньевич. – Хороши шутки! Вчера в новостях передавали. Сказали, что вакцина в дефиците. Надо срочно бежать в поликлинику прививаться. Вот так-то, драгоценная Галина Петровна, срочно! Сорок уколов в живот, и вы снова здоровы.
Бедная тетушка побледнела от ужаса, и губы ее предательски задергались:
– Сорок уколов?
Тут уж к спасению несчастной тети Гали от химеры тайского обезьяньего бешенства подключились все сидевшие за столом. Общими усилиями ее удалось успокоить, хотя время от времени та продолжала с опаской коситься на Сашу.
– Ну-с, барышня, – на этот раз Корбус говорил тихо, для одной Саши. – Твой обидчик больше не появлялся?
– Нет, не появлялся.
– Я же тебе говорил, что вначале все кажется страшней, чем оказывается на деле. Люди-человеки склонны быстро остывать. Твой маньяк выпустил пар и тем удовлетворился. Очень разумно с его стороны!
Саша была не согласна с таким прогнозом, но тему развивать не стала. Действительно, после инцидента в кафе, Глеб так ни разу не объявился. Но Сашка чувствовала, что история не закончилась. Ожидание следующей встречи было нервным и томительным.
Элем наполнил бокал внучки, и Саша попросила слова:
– Ланочка, за тебя! Ты такая мудрая, добрая, талантливая, светлая… Оставайся такой же, несмотря на все происки моего вредного деда! За твое здоровье!
– Спасибо, Сашенька!
– Вот засранка! – беззлобно проворчал Элем. – Только ради праздника сделаю вид, что не заметил. За тебя, Ланочка, за твое здоровье.
Разговор естественным образом переключился на восхваление достоинств Ланы, то есть на тему, которая была почти неисчерпаема.
Когда тарелки опустели, и стихло металлическое звяканье приборов, женщины цепочкой потянулись на кухню: приготовить чай, а заодно поболтать и посплетничать. Но Саша предпочла остаться с мужчинами. Элем Арсеньевич и Михаил Борисович, несмотря на разницу характеров, дружили уже лет сорок. И при каждой встрече непременно спорили: о судьбах мира, о профессии, о временах и нравах, о молодежи… Сашке нравилось интеллектуальное брюзжание двух умных людей. Она пользовалась каждым случаем послушать стариков, узнать от них что-то интересное…
Михаил Борисович Попов был когда-то известен, как хороший пейзажист. Он много ездил по стране и забирался со своей камерой в самые отдаленные уголки. Может из-за близости к вечным ценностям природы, он был философичней и терпимей Корбуса. Попов принимал и оправдывал то, что раздражало его приятеля в современной действительности. В результате Элем приобрел нелепую привычку – обвинять Михаила Борисовича за все грехи молодого поколения. Но тот только посмеивался и провоцировал Корбуса на все более и более радикальные высказывания, доходившие порой до откровенного абсурда.
После еще одной опрокинутой стопки, мэтры сели на своего любимого конька. Разговорились о молодежи, о молодых фотографах, о будущем фотографии как искусства. Саше выпало играть роль «типичного представителя» новой генерации фотохудожников, которые, по убеждению Элема, были «уже совсем не то».
– Вот ты, Миша, спроси молодое поколение, – ворчливо начал Корбус. – Умеет ли оно пользоваться экспонометром? А? Барышня, лучший фотограф России, умеешь ли ты пользоваться экспонометром?
– Я им постоянно пользуюсь, дед. Он встроен в любую современную камеру.
– Это экспонометр отраженного света. А для падающего?
– А зачем он мне? – огрызнулась Сашка. – Я делаю кадр, смотрю на гистограмму
24, и сразу все понятно. Тем более, что большинство ошибок экспонирования можно исправить при редактировании на компе. Главное не пересветить кадр.
– О! – Элем Арсеньевич наставительно поднял палец. – Слыхал, Миша, что выбирает поколение диджитал? «Исправить на компе». На компьютере, значит, чтобы ты лучше понял. В какой-нибудь Фотожопе. Они не желают не совершать ошибок. Они желают их «исправлять на компе». Жми кнопку, не думая, все сгодится, потом исправим. А у нас с тобой было всего 24 кадрика в пленочке. Ну, в лучшем случае, 36. И каждый кадрик должен был быть технически совершенным. Чтобы и фокус на месте, и экспозиция правильная. Чтобы и тени, и света прорисовались. И краски были бы естественными, и глубина резкости как надо. Кто теперь об этом думает? Шлепают, как Бог на душу положит, а потом «исправляют на компе». Поколение бракоделов и халтурщиков!
Сашка уже не в первый раз выслушивала эти обвинения. В ответ она только хмыкнула. Зато за молодежь вступился Михаил Борисович:
