Фотографии Макса ухмылялись со стены, словно вопрошая: «ну что, конфетка, ты довольна?». Сашка взгромоздилась на стул и, сорвав портреты с гвоздей, закинула их на шкаф. С глаз долой, из сердца вон! Может, лучше было отдать их? Нет, это принципиальный вопрос! Пусть Макс предал ее как женщину, но она заставит уважать себя как мастера.
От содранных портретов количество пустот только увеличилось. Теперь Сашина обида цеплялась за точащие из стены пустые гвозди. Надо будет повесить какие-нибудь другие фотографии. Скажем, призовую «Осень нашей любви». Хотя нет, ее тоже нельзя. Там красуется еще один придурок. Черт, куда не плюнь – попадешь в какого-нибудь урода! Лучше уж безобидные натюрморты. Надо будет сделать какую-нибудь симпатичную серию.
Захотелось пить, и Саша побрела на кухню. Щелкнула выключателем. Одна из лампочек, вспыхнув яркой летальной вспышкой, погасла. Сашка обреченно уставилась на люстру – менять перегоревшие лампочки было обязанностью Макса. А теперь придется все делать самой. И капающий в ванной кран теперь тоже ее забота…
Сашка шмыгнула носом. Было до ужаса жалко себя – такую дважды оплеванную, дважды преданную и униженную. Хотелось плакать. Но гордость не позволила раскисать из-за двух придурков. Не стоят они Сашиных слез!
Было уже поздно. И хотя спать не хотелось, лечь в постель все-таки следовало. Завтра – офисный день в Интеройле и, значит, на работу нужно прибыть ровно к девяти. Отец обязательно придет проверить, что Саша его не подводит. Или просто повидаться, потому что соскучился… Нельзя, чтобы папа увидел, как ей плохо.
Саша достала постельное белье. Она не меняла его уже две недели. Наволочки и простыни впитали в себя запах Макса. Позавчера на этих самых простынях они в последний раз занимались любовью. И, как оказалось, Макс уже успел переспать со своей увядающей мадам! Ублюдок! Накатила дурнота. Саша не могла заставить себя лечь на эти вонючие простыни. Она скомкала белье и потащила цветной ком в ванную.
В барабане стиральной машины обнаружились забытые вещи Макса: полосатые трусы и две пары черных носков. Вот и всё что осталось от романа длиной в год: разочарование и грязное белье!
И вдруг в голове искрой вспыхнула роскошная идея. Бросив скомканные простыни на пол, Саша рванулась в комнату и достала из кофра камеру. Та приятной тяжестью легла в ладонь. Какой объектив подойдет? Пожалуй, полтинничек
40… Да, полтинничек будет в самый раз!
Саша достала со шкафа один из портретов Макса. Тот самый, что понравился мадам Пащенко: с голым торсом, в расстегнутых шортах. Сашка вернула портрет на стену. Затем выставила свет: узкий луч пучком на портрет и другой – рассеянным пятном на пол в двух шагах от стены. Саша укрепила камеру на штативе, подключила пульт дистанционного управления и вручную навела фокус. Сделала пробный снимок, проверила гистограмму. Чуть увеличила экспозицию. Еще раз щелкнула затвором. Результат ее удовлетворил.
Затем Сашка сбегала в ванную и принесла Максовы трусы. Сама встала в пятно света, как раз напротив портрета. Двумя указательными пальцами Саша растянула перед собой трусы, сохранившие выпуклую форму тела. И нажала на пульте кнопку спуска. Лязгнул затвор. Отснятый кадр Сашке не понравился: ее собственная голова закрывала портрет. Да и трусы получились плохо освещенными. Не притягивали взгляд. А должны были!
Через четверть часа Саше наконец-то удалось добиться нужного эффекта. Она удовлетворенно закурила. На часах была половина первого. Спать окончательно расхотелось. Зато возникла острая нужда с кем-нибудь поговорить. Поплакаться и похвастаться отснятым. Но кто в такое время бодрствует?
Звонить Элему или Лане было слишком поздно. Дед давно оставил богемные привычки; спать в их доме ложились до полуночи. Подруг у Саши не осталось. Была одна школьная, да и та вышла замуж и уехала с мужем в Мюнхен. Изредка они созванивались по Скайпу, но чем дальше, тем хуже понимали друг друга. А недавно появилась Алка. Саша набрала в Вотсапе сообщение для контакта Гершвин: «Ты еще не спишь? Можно тебе позвонить? Очень надо!»
Через несколько секунд раздался звонок неугомонной Аллы:
– Привет, подруга! Что стряслось?
– Не спишь? Можешь со мной потрепаться? У меня две новости: плохая и хорошая. Даже три… Но из них две плохие. С какой начать?
– Давай с первой плохой.
– Номер один: выяснилось, что за мной шпионят. Вот уже много дней.
– Я в шоке! Кто? ФСБ? ЦРУ?
– Причем тут ЦРУ и ФСБ? Тот придурок, про которого я тебе рассказывала. Помнишь? Ну, тот, что меня укусил.
– Это черный ворон с твоей фотографии? Офигеть! Зачем?
– Мстит. Я же тебе говорила, что он злиться на меня.
– И как он шпионит? Прямо следит за тобой?
– Нет, следом за мной он, конечно, не ходит… Он хакнул почту, и теперь читает всю мою переписку. Представляешь? Все: письма, СМС-ки, Вотсапки. Может, даже этот наш разговор тоже прослушивается.
– Вот сволочь! Слышишь, козел, ты – гнусная паршивая сволочь! Это я ему, на всякий случай. Слушай, а он случайно не из органов?
– Точно, из органов. Такое как он, как раз и выделяется из внутренних органов.
– Саш, я серьезно.
– Не думаю. Но это еще не все. Новость номер два: я выгнала Макса.
– Вау! Чем дальше, тем чудесатей! А с этим-то что? Он тоже за тобой шпионил?
– Наоборот. На него поступила информация.
– От кого? От этого твоего козла? Офигеть! Агата Кристи! И что он тебе настучал?
– Что Макс нашел себе новую работу и забыл мне об этом сказать.
– И что тут ужасного? Подумаешь!
– А то, что его трахает нанимательница. Она обещала ему охренительную карьеру в своем модельном агентстве. Но, естественно, не бескорыстно. А Максу хватило наглости заявить, что в наших отношениях это ничего не меняет. Что он пошел на это ради нас двоих.
– И кто после этого станет отрицать, что все мужики – сволочи! Я в шоке! А хорошая новость?
– Я придумала тему для проекта! – Сашка выпалила это так радостно, как будто две предыдущие новости не имели никакого значения. – Оцени: «Что остается от любви».
– А что от нее остается?
– Ну, например, Макс забыл у меня в стиралке трусы и носки. И портреты остались. Он хотел их забрать, а я не отдала.
– Ну, ты больная на всю голову, подруга! Надо было отдать. В таких делах лучше, чтобы ничего не напоминало… Проверено.
– А вот хрен ему! Это мои работы, и они останутся у меня. А твой бывший что-нибудь у тебя оставил?
Алла секунду помолчала, соображая:
– Ну да. Распечатанную пачку презервативов в тумбочке… И еще домашние тапочки. Войлочные такие галошки в виде танков. Я ему на 23-е февраля подарила. А он, когда уходил, выставил их в коридоре на видном месте. Этакий хайп «возврат подарков». Ну не козел?
