– А зачем ты дразнила меня, бессовестная?
– Дразнила? – Сашка стрельнула в Глеба хитрым взглядом. – Это я специально.
– Понятно, что специально. Монстра тебе оказалось недостаточно? Теперь я буду лохматым диким зверем?
– Лохматым и диким! Мне удалось достать из тебя «рычащего льва», – в Сашином голосе зазвенела непонятная гордость.
– Это типа: «Ап, и тигры у ног моих сели»?
– Причем тут тигры? Знаешь, есть такой знаменитый портрет Черчилля. Ну, там, где он исподлобья смотрит в камеру. Видел?
– Ну, вроде, был какой-то такой… Не помню точно.
– Я тебе потом покажу. Этот портрет снял Юсуф Карш
44. И называется он «рычащий лев». А фишка в том, что Карш, чтобы получить на лице яркую эмоцию, взял и вырвал у Черчилля изо рта сигару. Представляешь? У самого Черчилля! Естественно, что на портрете он выглядит как зверь.
– А-а-а… И я у тебя буду выглядеть как зверь?
– Ну, почти. На самом деле круто получилось! Такой настоящий мужик: глаза горят, как прожекторы, шерсть – дыбом… Я помню тебя таким с нашей первой встречи. Мне прям очень хотелось снять тебя таким… Смотришь, и кажется, что ты либо убьешь, либо… зацелуешь… до смерти.
– Второе, – прорычал Глеб и, наклонив Сашину голову, припал к ее раскрывшимся губам. Через долгое мгновение Саша отстранилась:
– Тебе показать, что получилось?
– Потом, – просительно взглянул на нее Глеб.
– Потом будет некогда!
Сашина улыбка была такой многообещающей, что Глеб немедленно согласился:
– Тогда давай, быстро показывай своего «рычащего льва» и…
И в этот момент Сашин телефон, оставленный в комнате, пафосно заиграл «Вставай, страна огромная».
– Это дед! Надо ответить, а то он черт знает что может подумать. Еще примчится сюда…
Саша вспорхнула с Глебовых колен и метнулась в комнату. Но уже через несколько секунд вернулась, прижимая к уху трубку, в которой гудел характерный баритон святого Корбуса, сводника и миротворца. Слов было не разобрать. Зато Сашины реплики позволяли догадываться, о чем шла речь.
– Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу? – беспокоился Корбус.
– Кровопролитие? Дедун, ты будешь очень смеяться, но кровь действительно пролилась.
– Бу-бу-бу-бу-бу!
– Знаю-знаю. Это снижает твою самооценку.
Закрыв глаза от наслаждения, Глеб слушал и упивался тем, как счастливо звучит виолончель Сашиного голоса. И от этого его собственное расширяющееся счастье становилось таким огромным, что его трудно было удерживать в груди.
Глебу внезапно вспомнилась Анна. И ее пророчество, что у него еще будет и любовь, и семья… Как она была права, что прогнала его. Прощание с Анной оказалось прелюдией новой любви. Теперь Глеб больше не испытывал горечи, а только огромную благодарность своей бывшей возлюбленной за все, что случилось и не случилось…
Глеб снова прислушался к разговору Саши с дедом.
– Бу-бу-бу-бу-бу? – продолжал выяснять ситуацию Элем Арсеньевич.
– Нет, Элем, я не шучу!
– Бу-бу-бу?
– Нет, кровь не моя. Но Глеб на самом деле пострадал. И лампа одна разбилась.
– Бу-бу-бу-бу-бу?
– А вот и нет! Я тут совершенно не при чем. Это был несчастный случай! А Глеб меня спас!
– Бу-бу-бу?
– А ты считаешь, что не стоило?
– Бу-бу-бу-бу-бу?
– Ну, в общем, тут кое-что коротнуло. И в результате… м-м-м…
– Бу?
– Мы тут, это…
– Бу-бу?
Сашка вопросительно посмотрела на Глеба и он, блаженно улыбаясь, подсказал ей правильное слово:
– Припаялись…
