Всем сердцем лорд Вайткроу желал отправиться туда и посмотреть. К тому же в доме его родственников жила ненаглядная тётушка Либби. Она заболела и не смогла бы перенести морское путешествие, и племянник очень хотел увидеть её. Он оправдывал себя именно этим.
Вихт знал – он единственный правитель и не должен думать сердцем, он должен думать лишь головой. Его дядя уже погиб там, в Новых Землях погибло много лордов. Но ведь это было так давно! Замок, что принадлежит Вайткроу, три года как полностью отстроен и населён, воинов и лекарей, в том числе и рождённых в завоёванных землях, предостаточно. Леоне пошло бы на пользу остаться ненадолго одной. Но что ему делать с Фейг?
Его милая леди-невеста слишком юна, чтобы брать её с собой, туда, где может быть опасно. Её нельзя и оставить здесь, ведь леди Вайткроу, уже почти достигшая своего расцвета, не потерпит конкуренции, и его мягкая и нежная избранница будет страдать.
Пусть он и уверял себя, что размышляет, но на самом деле не прошло и двух циклов после появления тройняшек, как стало ясно – Вихт отправится с ними.
Корабль, новый замок, осмотр территорий и общение с народами земель, Говорящие-с-духами – всё это манило. Последней песчинкой на чаше весов стало пожелание Фейг навестить своих родителей. Вихту показалось, что его невеста сказала это специально, чтобы не заставлять страдать жениха. Он прогнал прочь эти мысли. Если и так, то милая леди Форест сделала его необычайно счастливым.
Приготовления отняли почти три цикла – тридцать семь дней. Свою жену, как того требовал этикет, наследник Вайткроу, вместе с некоторой частью её вещей, её придворными, служанками и личной охраной, с её художником и певцами, швеями и ювелиром, с теми, кто обязан был насыщать её жизнь, проводил в родительский дом. Форесты были счастливы снова увидеть дочь, дивились, как она выросла, а лорд Райан Форест по-отечески обнял Вихта и потребовал, чтобы тот остался погостить. Его Фейг счастливо улыбалась семейству, большей награды за принятое решение Вайткроу и не желал, но лишь до тех пор, пока не пришёл срок расставания.
– Я вернусь, моя милая леди Фейг. Однако моё путешествие займёт не менее полугода. Вы будете ждать меня?
– Вернитесь так скоро, как только сможете, милорд! – Её нос покраснел, она всё терла его платочком и промокала глаза. Как же сложно с ней расставаться! – Я буду ждать вас, сколько потребуется.
– О, миледи, не надо плакать. – Вихт взял руку невесты, поднёс её к губам и поцеловал. – Вы не будете грустить, пока меня нет рядом? – Она всхлипнула и помотала головой. – И верно, не стоит грустить! У вас не будет для этого времени. Столько дел, столько дел, миледи, – вам бы успеть пошить свадебное платье. Закажите лучшие украшения, пригласите лучших поваров и подумайте, каких музыкантов вы бы хотели видеть – как только я вернусь, мы поженимся!
Леди всё же расплакалась и поспешно обняла своего жениха, чтобы спрятать лицо. Вихт не возражал, он гладил её по голове и шептал ободряющие слова. Он приносил глупые, как многие называли их, обеты, но верил в каждое произнесённое слово.
Наконец Фейг успокоилась и срывающимся голосом попросила слугу зайти. Гладко выбритый мужчина с удивительно кудрявыми волосами вошёл в залу и занёс небольшую деревянную коробку, на которой были вырезаны две буквы «В».
– Я хотела бы подарить вам… Вам, милорд, небольшой подарок. Чтобы вы не забывали обо мне, пока мы будем далеко друг от друга…
Вихт открыл шкатулку и достал платочек. Его будущая жена вышила на нём инициалы возлюбленного.
Лорд поднёс платок к лицу, вдохнул его запах и незамедлительно убрал в рукав. Леди ждала от него слов, ждала одобрения или осуждения, но разве можно было высказать ими свои чувства?
Он знал много выражений, он умел обращаться с ними, но вместо них он предпочёл подхватить на руки свою невесту, закружиться с ней и поцеловать. Это был их первый поцелуй, аккуратный, нежный и мокрый, потому как она вновь плакала.
Эту близость Вихт вспоминал всё время, пока корабль качало по волнам. Кузина и кузены развлекали его, как могли, лорд Вайткроу пытался рисовать в каюте, но там было слишком темно и мало места. Тогда он попробовал выходить с красками и холстом на палубу.
Во время одного из порывов картина с недорисованным личиком леди Фейг Форест улетела за борт, и на этом его творческие приключения были завершены до прибытия в Новые Земли.
Раял
– Милорд, прибыл ваш брат.
Раял устало кивнул.
Хагсон натворил дел. Младший брат слишком импульсивный, он всегда сначала делал и только после этого начинал думать о последствиях. Да, он всегда был таким, и Раял вынужден раз за разом находить выход из ситуаций. В этот раз всё оказалось ещё сложнее.
Теперь из-за брата может начаться война! Кровопролития, которые сейчас, как и всегда, не вовремя – они потеряют людей, потеряют провизию, потеряют очень многое. Да, они могут выйти победителями. Могут. Но только кто знает, в чью сторону склонятся чаши весов?
Младший из лордов Глейгрим широким шагом вошёл в богато украшенный зал, где Раял решал со своими советниками, Гроссмейстером и командующими, что теперь делать. Он был истинным Глейгримом, не менее, чем сам Раял – у обоих братьев были чёрные волосы, водянисто-серые глаза, они оба были невысокими, худоватыми и из-за характерных для их Династии черт лица всегда выглядели грустными и уставшими, словно держали на себе тяжёлый груз.
Но Раял всегда был идеально выбрит, его волосы были собраны, он предпочитал неброскую одежду и носил герб своего дома лишь там, где он должен был быть по всем обычаям. Хагсон же отрастил себе бородку, на его худом и остром лице она смотрелась нелепо – Раял даже пару лет назад смеялся над братом, сравнивал его с козлом и грозился, при первой же победе в игре на костях, изъявить желание сбрить её. Он подозревал, что именно поэтому Хагс более ни разу не играл с ним – опасался за бороду, ведь в их владениях одолеть нынешнего правителя в кости, шахматы и другие подобные игры мог лишь его отец.
Кроме того, младший слишком любил герб своего дома – стоящие на дыбах, повернутые спина к спине два скелета коней. Иначе объяснить, почему этот символ был вышит на всех его вещах, невозможно. Все одеяния Хагса состояли исключительно из родовых цветов – фиолетового, белого и чёрного.
Хагсон не только гордился тем, что он Глейгрим, он выставлял это напоказ, он воспевал свой дом и говорил, что его старший брат, нынешний правитель, недостаточно проявляет свою любовь к Династии. Однако сам Раял считал, что брат говорил так лишь из зависти – Хагсону девятнадцать, он был младше всего на два года и мог бы сейчас быть на месте Раяла. Он мог бы стать лордом-правителем Династии, но не смел поднять руку на своего старшего брата. Да, сейчас они были не так дружны, как в детстве, их пути разошлись, их интересы стали слишком разными, но узы крови всё ещё сильны. Глейгримы редко проживали долго, с рождением и вовсе зачастую не обходилось без проблем, разочарований и слёз. В отличие от Форестов, где трое живых и здоровых лордов и леди негласно считались необходимым минимумом, роду Раяла очень везло, если до зрелости доживало более одного.
