Конечно, он готовился к встрече с будущей тещей, купил шикарный букет, конфеты и шампанское. Но всего этого оказалось недостаточно. Услышав, что он сватается к ее дочери, Элеонора Виссарионовна подняла такой крик, что Дэн даже удивился, почему не прибежала охрана из их с отцом дома, находящегося прямо через забор. Бедная Танечка не знала, как ее утихомирить.
Мадам заявила, что скорее умрет, чем отдаст дочь замуж за нищего гастарбайтера, которого интересует лишь столичная жилплощадь. И не желала слышать никакие аргументы Дениса. Тем более что российский паспорт, со столичной пропиской, он, как назло, не захватил, а ни загранпаспорт, ни даже кредитка, Элеонору не убеждали.
— Да москвич я, москвич! — пытался втолковать он. — Я и родился в Москве, и квартира у меня есть.
— А вот и врешь! — упиралась не желающая стать тещей.
— Да не вру…
— Метрику покажи — тогда поверю.
— Да хоть завтра! — выпалил в сердцах Денис и озадачился. Он вспомнил, что его свидетельство о рождении, вместе с другими, не слишком важными документами, хранится не у него дома, а в кабинете у отца, тут же, в Раздорах. Объясняться с отцом, что он тут делает «пешком и без охраны», как попал сюда и для чего нужна метрика, не слишком хотелось.
— Ну вот завтра и поговорим! — заявила Элеонора. Правда, хоть остаться ночевать разрешила, и на том спасибо. Время было уже позднее, ведь они с Таней приехали на дачу под вечер.
Как ни странно, Денис быстро уснул и проспал несколько часов. А потом проснулся, и тут его осенило — надо прямо сейчас, когда отец уже, наверное, спит, пойти к себе в дом и взять метрику.
Осуществить это оказалось не так уж сложно. Вышколенная охрана не стала задавать вопросов, отчего это хозяин приперся во втором часу ночи и где его автомобиль. Дэн без препятствий попал на участок, поднялся на крыльцо, вошел в дом, поднялся на второй этаж… И задумался.
Отец, похоже, еще не спал. Судя по шуму воды в ванной, он принимал душ. Сталкиваться с ним, конечно, не хотелось, но другого выхода уже не было. Нужно было идти в кабинет и искать в столе метрику. Может, он успеет, и отец не услышит…
Денис сделал несколько поспешных шагов, после чего остановился и даже вскрикнул от неожиданности. Потому что дверь кабинета распахнулась, и из него вышел его папа. В длинном махровом халате и с каким-то толстым томом под мышкой. Георгий Борисович выглядел довольным и веселым и даже поздний визит сына его не напугал. Хоть и удивил.
— Дениска? Ты что здесь делаешь? И почему ты вопишь?
— А ты разве не в ванной?
— Нет, как видишь.
— А кто же тогда…
Договорить Дэн не успел. За его спиной раздался испуганный женский голос, показавшийся удивительно знакомым.
— Жорик, что случилось?
Дэн обернулся. Нет, этого не может быть, это галлюцинация… Он во все глаза смотрел на полную даму, застывшую посреди коридора. Босая, в розовой купальной шапочке, закутанная в слишком маленькое для таких богатых форм банное полотенце. Элеонора Виссарионовна!
— Он вор, да? — агрессивно двинулась в его сторону будущая теща. — Я всегда это знала. Не работает, делать ничего не умеет. Ни прописки, ни жилплощади. Паразит! А я-то думала, хуже гастарбайтера для Таньки никого не может быть. И вот, пожалуйста. Пригрели преступника!
— Эленька, а что случилось? — Георгий Борисович близоруко прищурился.
— Он соблазнил мою дочь!
— Правда? Танечку? Боже, какое счастье! И что, удачно соблазнил?
Дэн стоял ни живой, ни мертвый, пытаясь хоть как-то уяснить, что происходит.
— А что вы здесь делаете, Элеонора Виссарионовна? — спросил он совершенно искренне, вызвав тем самым бурю негодования.
— Наглец! Подонок! Маргинал! Я здесь живу. А по тебе тюрьма плачет.
— И давно вы здесь живете? — опешил он. Вот тебе и раз! Ничего себе у папы личная жизнь!
— Давно, — отчеканила женщина с достоинством. — А ты, стало быть, решил обчистить домик по соседству? Смотри на него, Жорик, он даже не растерялся. Вот поколение! Им плюй в глаза — скажут, божья роса. А ведь он мог тебя убить… Мерзавец! Жорик, держи его. Я сейчас в милицию позвоню!
— Подожди, Эленька, я что-то ничего не понимаю. Зачем тебе милиция? И почему ты все время оскорбляешь моего сына?
— Что-о-о?
Еще минут десять события напоминали пьесу в театре абсурда. И только потом картина стала постепенно проясняться. Выяснилось, что старый ловелас Георгий Борисович Вербовский наконец-то встретил свою настоящую любовь. Возраст его к тому времени был уже солидным, победы на любовном фронте давались все тяжелее, хотя со стороны это и не было заметно. Коллеги все, как одна, были влюблены в повелителя театрального оркестра. Он отвечал им взаимностью. Случались короткие романы, приятный флирт, бодрящее кокетство, но азарта в погоне за очередной юбкой Георгий Борисович уже не испытывал. Он давно для себя понял: ему лень. Когда-то ему казалось, что увлекательнейшая игра в любовь никогда не наскучит, но он ошибся. Под старость захотелось чего-то нового.
Настоящей близости, родства душ, спокойных вечеров с женщиной, которая знает тебя от и до. И насколько крепкий ты любишь чай, и какие передачи смотришь по телевизору, и какое лекарство пьешь, когда расшалится сердце — не в романтическом, а самом что ни на есть прозаическом смысле.
И судьба, представьте, послала ему такую замечательную женщину. Два года назад он зашел к соседке по даче поговорить, не продаст ли она ему свой участок, и вскоре понял — это она. Та самая женщина, которую он искал всю жизнь. Такая контрастная и непредсказуемая. Добрый ангел и неистовая амазонка в одном лице.
Когда состоялось объяснение, перед поздними любовниками встал вопрос, как жить дальше, ведь у каждого из них есть дети. Допустим, с Денисом проблем бы не возникло, он бы, конечно, все понял. А вот с Танечкой все казалось сложнее. Элеонора Виссарионозна очень жалела дочь. У нее совершенно не было личной жизни, она плакала по ночам и все больше замыкалась в себе. Если бы можно было уступить ей свое счастье, Нора непременно сделала бы это.
Они с Георгием любили друг друга и, конечно, не стали отказываться от этого позднего подарка судьбы, но решили держать все в тайне. И встречались потихоньку, когда Тани не было на даче. Или по ночам.
— Я так надеялась, что Танечка все-таки встретит хорошего человека, — всхлипывала дама, вытирая глаза краешком полотенца. — Я уж думала, пусть хоть гастарбайтер, только чтоб любил мою девочку.
— Я люблю, — заверил Денис. — Да уж, папа, роковой ты персонаж, ничего не скажешь… Элеонора Виссарионовна, а можно вас спросить, почему вы кидаетесь ботвой через наш забор? Та опустила глаза:
— Это знак.
— Какой еще знак? — не понял он.
— Ну, что я приехала, Тани нет дома. Чтобы Жорик мог ко мне прийти. Не побегу ж я к нему через охрану…
