Тот факт, что крепость Даглиаш продолжала стоять, свидетельствовал, что она продолжала служить.
– Зато хоры есть под нами, – произнес Келлхус, взглянув на чудовищные стены цитадели.
Саубон заметил, что декапитанты, висящие поверх белой шерстяной ткани на его бедре, гримасничают и кривятся, а черные провалы их ртов шевелятся. Гванве взглянула на землю меж своими обутыми в грубые пехотные сапоги ногами. Она не чувствовала Безделушек, понял экзальт-генерал.
– Неужели они вновь откопали чертоги Вири и пробрались туда?
– Ловушка! – рявкнул Саубон с возрастающим беспокойством. – Тебе нужно покинуть это место, Бог людей!
Аспект-император, казалось, бесцельно разглядывал окружающее пространство. Раскинув руки, он широко раскрыл пальцы, словно расплющив их о золотящиеся диски ореола. По ту сторону стен неисчислимые потоки шранков сливались воедино вокруг захваченных ими укреплений. Терзающий слух рев все усиливался, вселяя в сердце уверенность, что надвигается нечто исполинское. Чародейские Напевы звенели в воздухе, неразборчивые, но напоенные ужасающими душу смыслами, подобно таинственному шепотку, что внезапно достиг не предназначенных для него ушей. Лазоревки укрепляли колдовством дряхлые бастионы.
На них шла Орда.
Остававшийся беззаботным Келлхус опустил взгляд на землю. Саубон уже давно научился следовать примеру своего господина и пророка, когда речь шла о предчувствии угрозы, однако Гванве не смогла сдержать тревоги. Она закричала своим сестрам на парапете, чтобы они немедля поднимались вверх, а когда ее первый крик утонул во всепоглощающем реве, повторила еще более громким и пронзительным голосом.
– Легион, – произнес Келлхус, и голос его чудесным образом словно отодвинул в сторону оглушительный грохот. – Тысячи теснятся там, внизу, скрываясь в разрушенных чертогах Вири. Башраги, шранки. Они ждали здесь днями – даже неделями. Их зловоние пропитало Даглиаш, как замаранное белье.
Гванве и Саубон вместе со всем отрядом оцепенело уставились на землю у себя под ногами.
– Возможно, они ожидали от нас этой уловки, – предположил аспект-император, – возможно, рассчитывали застать нас врасплох, после того как мы одолеем Орду.
– В любом случае, – вскричал Саубон, – они нас перехитрили!
Возникшая откуда-то молния ударила в крепость. Казалось, все ведьмы теперь пели, как одна.
– Нам нужно лишь перекрыть им выход, – сказал Келлхус.
Гванве что-то прокричала, но ее голос не смог перекрыть хор адских завываний. Но Саубон и так знал, что за вопрос она задала.
– Как можно перекрыть саму земную твердь?
Святой аспект-император Трех Морей усмехнулся мрачной, но ободряющей ухмылкой.
– Мы вспашем поле, – ответил он на ее неуслышанный вопрос. Грохот и вой поглотили все мирские звуки и голоса, кроме его собственного. – И создадим твердь заново.
Они хрипели и сипели во тьме, топали и шаркали ногами.
Они были сотворены из отжимков жизни, отбросов и требухи. В век, когда люди были еще не более чем рабами или дикарями, их извлекли из машин, чересчур замысловатых, чтобы счесть их неживыми. Создатели начали лепить их с нечестивой страсти, с бездонной ямы, лишенной души. Эту сердцевину они одели в плоть и кости, добавили слоновьи конечности и котлоподобные черепа. И возликовали от собственного отвращения, ибо лишь они могли видеть красоту в любых вещах. И они постигли мощь, что была их плотью, поняли, что, достаточно лишь выпустить ее, словно рыбу в чуждый поток, дабы она низвергла всю предшествующую жизнь к их коленям.
Хрип. Слизистое пощелкивание, подобное тому, какое исходит от натягивающихся струн лютни. Вонь бесчисленных испражнений.
Они таились там, где всегда таятся подобные им чудища – в глубочайших трещинах и разломах этого мира, ожидая неизбежного и ужасного мига, который придет однажды, дабы поглотить нас всех без остатка.
Башраги ждали с нетерпением бездушных, живым оставался лишь тусклый, полный коварства блеск их глаз…
И неутолимый голод.
Вакой стали звать мужи Ордалии кепалорского князя-вождя. Сибавул Вака.
Всадники-кидрухили прозвали его так из-за устаревшей формы его щита, название которого, в свою очередь, происходило от заостренных книзу устричных раковин. Прочие застрельщики практически сразу последовали их примеру, и в конце концов все, кто осмеливался ступать за гнилостную кромку Пелены, говоря о нем, называли именно это, ставшее уже привычным прозвище. Достаточно было лишь раз увидеть, как Сибавул и его таны скачут, преследуя тощих, чтобы понять – прижившаяся кличка бьет в самую суть. Пехотинцы же, хоть и слышали прозвище вкупе с сопутствующими рассказами и как один верили всему, что слышали, тем не менее не могли постичь смысл в достаточной мере.
Пока еще не могли.
Сразу же после того как адепты угнездились на вершинах Уроккаса, Великая Ордалия собралась в исполинскую колонну и отправилась вдоль побережья Туманного моря. Они двинулись в путь еще до рассвета, шествие раскинулось вширь, словно целый город, и протянулось на такие расстояния, будто в поход вышел целый народ до последнего человека. Вереница отрядов заполнила собой без остатка все северное побережье и все больше кренилась в одну сторону по мере того, как вздымалась земля между Уроккасом и Нелеостом.
Солнце вскипело на краешке моря, покрытого туманами, и, осветив простершиеся на многие лиги шеренги и колонны, превратило их в поток, в целую реку из серебристых осколков, в могучие плоты из брони и оружия, блистающие настолько же ярко, насколько тускло поблескивали колдовские короны, которыми адепты увенчали вершины гор. Вопли боевых рогов скребли небеса, с трудом превозмогая набирающий силу рев Орды. Мужи Ордалии все как один вдруг сбились на торопливый шаг – более полутора сотен тысяч добродетельных и неистовых душ.
Они смеялись над поспешностью взятого темпа, возжигая собственные сердца грозящими кулаками, гулом голосов и бряцанием стали. Пространства и дали сверкали сотрясающимся оружием.
Их нечеловеческие враги, отхлынув, уступили гору Джаврег – первую вершину хребта Уроккас. Пелена, простиравшаяся над ними, слегка поредела, и открылась широкая полоса ясного неба вдоль гор. Воинство Воинств вновь испустило триумфальный крик, зная, что Орда разделилась надвое и бо́льшую ее часть смертоносные адепты поймали в ловушку севернее Уроккаса, и лишь меньшая часть врагов осталась перед войском, упершись спинами в море и Даглиаш. И они смеялись, играя в чудовищ, загнавших в угол детей. Шедшие в первых рядах ясно видели своих врагов: словно шершавые белые ковры лежали на склонах Мантигола, кишащие существа откатывались под ударами сияющих алых нитей к основаниям горы, топали ногами и плевались у кромки прибоя в свойственной зверям нерешительности.
Мужи Ордалии продолжили свой натиск, обтекая внутренний фас Джаврега. Багряные Шпили, которые удерживали до этого восходящие ярусами скалы, присоединились к своим собратьям со стороны северных отрогов. Завыли рога – едва слышно, хотя их насчитывалось даже больше, чем раньше, ибо всеобщий визг Орды стучал ныне во все уши, словно заколачиваемый прямо в них гвоздь. Но ни один из спешащих вперед заудуньяни не обратил на этот вопль никакого внимания – их шаг даже ускорился. Люди тяжело дышали, но более от возбуждения, нежели от нехватки воздуха. Они кашляли и гоготали. Они следовали за облаченными в кольчуги спинами, которые качались во время ходьбы, пробирались сквозь грязное месиво, когда-то бывшее ручейками, соскальзывали в овраги, карабкаясь затем вверх по их склонам. Почвы было так мало, что она слезала с камней, будто отгнившая плоть. Здесь яснее, чем где-либо, еще мужи Ордалии могли узреть землю как мертвую тушу – останки чего-то съеденного.
