У Кости дрогнула рука, чуть не расплескав темную смоляную жидкость. Он торопливо опустил китайский фарфор на блюдце.
– Леон был гениальным инженером. Бабник, любитель розыгрышей и позер, он становился крайне дисциплинированным и серьезным, когда дело доходило до исследований. Тщательно конспектировал все свои удачи и поражения, хранил материалы в банке памяти – они как раз стали появляться после окончания Великой войны. Жаль, государство так и не узаконило их. Впрочем, я понимаю почему.
Костя тоже понимал почему. Идентификация личности. В этом вся загвоздка. Похожая проблема с идеальным переводчиком с иностранных языков. Нельзя его создать, не создав искусственный интеллект: ведь чтобы правильно перевести фразу, нужно осознать ее смысл. Так и с банком памяти: чтобы доказать, что ты владелец банковской ячейки, нужно доказать, что нынешний ты являешься той же личностью, что арендовала эту самую ячейку в предыдущей жизни. Но если это доказать, то придется тебя официально признать либо той личностью, либо ее правопреемником, а это тянет за собой такие имущественные, финансовые да и личностные споры, что потребует перестройки вообще всех сфер жизни.
Обычно запрет банков памяти объяснялся тем, что системы идентификации личности становились черноземом для мошенничества. Уже стало традицией: через пятнадцать-двадцать лет после смерти очередного миллионера появлялась толпа его «перерождений», претендующих на содержимое его ячейки. Власти особо рьяно с банками памяти не боролись: закрывали уж совсем зарвавшихся наглецов, возбуждая уголовные дела по статье «мошенничество». И все прекрасно знали, что пользоваться услугами этих банков можно лишь на свой страх и риск, и каждый сам оценивал, чему он больше доверяет: сомнительному банку или схрону в лесу.
Возможно, были и надежные банки. Вряд ли Леону постоянно везло. Если он присутствовал при создании Ордена, значит, нынешняя смерть у него примерно пятая. За пять раз не наткнуться на мошенников? Крайне маловероятно. Скорее уж надежные банки создавались для своих, и люди со стороны о них даже не знали.
– Леона я не виню, он всегда твердил, что нам поможет наука, но вот к остальным у меня есть вопросы… – Туманов сжал губы, и в глазах мелькнула ярость. – Мы пошли своим путем. Точнее, путями. Все же среди нас были выходцы из разных школ буддизма, с разным мировоззрением. Это и привело в итоге к большому расколу. Через сто сорок три года после основания Ордена анагаминов на общем собрании мы решали, что делать дальше. Спорили до хрипоты. Три дня мы рано утром собирались и поздно ночью расходились, чтобы в оставшиеся несколько часов найти новые, более сильные аргументы в поддержку своей точки зрения. Чуть до драки не дошло. Нервы у всех были взвинчены. Уходить на третий виток реинкарнации никому не хотелось, но как выйти из сансары? Способов видели два.
Вы, молодой человек, счастливец. Вы ничего не помните. Вы даже не представляете, насколько это ужасно – помнить. Ладно ошибки. Ну подумаешь, в прошлой жизни ты убил человек двадцать. С этим можно смириться, себя можно простить, оправдать. Этим, в конце концов, можно даже гордиться. Самое ужасное в том, что ты помнишь свое место и не можешь его уже изменить. Как в школе: в первый класс приходит умненький хорошенький мальчик, но оступается и падает в лужу на глазах у всех. В него тычут пальцем и смеются. Потом он брякнет какую-нибудь чушь. Одноклассники снова смеются. Потом его толкают, а он теряется и не дает сдачи, молчит. И все. Место этого мальчика в социальной иерархии определено до конца школы. Что бы он ни делал. Но мальчик еще может что-то изменить: перейти в другую школу, в конце концов вытерпеть, отучиться и поступить в институт, туда, где его никто не знает. Начать завоевывать свое место в обществе заново, с чистого листа. А у нас этими перерождениями отобрали чистый лист.
За среднюю жизнь в семьдесят лет твое место в мире выжигается у тебя на подкорке. Нет, в новой жизни никто тебе не указывает, что делать и как жить. Ну кроме родителей, конечно, и то лишь в первые годы. Потом поди заставь ребенка, к которому вернулись воспоминания, делать то, что ему не хочется! Но ты указываешь себе сам. Сам знаешь, что ничтожество и не способен добиться большего. Или наоборот, что вождь, ведущий за собой глупых людишек. Ой, да вариантов бесчисленное множество. Беда в том, что они не тасуются, они повторяются. Почему бы тебе, великому вождю, не прожить тихую жизнь домохозяйки? Это новый опыт, передышка. Это, наконец, просто интересно, пес задери! Но нет. Даже если ты родился девочкой в донельзя традиционно-патриархальной семье, то не сможешь совладать с прошлым и стать домохозяйкой. Стремление занять свое место, пришедшее из прошлого, – оно с каждым днем проявляется все сильнее, ибо с каждым днем ты вспоминаешь все больше и больше.
Туманов замолчал, и надолго. Костя его не торопил и не спорил, хотя был не согласен. С чистого листа всегда сложнее работать, спроси об этом писателей! Именно благодаря памяти о прошлых жизнях человечество совершило грандиозный скачок в развитии, не только научном. Буквально за одно перерождение изменилось отношение к женщинам, детям, во многих странах рухнули диктатуры, сократилось число убийств, да много какие перемены произошли в обществе, в основном позитивные. Но напоминать сейчас об этом – не лучшая идея.
– В общем, с перевесом в десять голосов победили технократы. Если тогда, на собрании, говорилось лишь о «рекомендациях», то уже через несколько лет технократию сделали главенствующей идеологией и стали косо смотреть на тех, кто упорствовал в другом мнении, а вскоре и вовсе собрали нас, упертых, и поставили ультиматум.
– Вас – это кого? – рискнул перебить Костя.
– Нас – это тех, кто считал, что хомячок из колеса выберется не с помощью технических средств, а используя свой мозг и дух. Эти идиоты заявляли, что мы извращаем саму идею Ордена анагаминов. Они не хотели понять, что духовную проблему можно решить только духовными методами. Самое смешное, что они в итоге оказались правы, как доказал Леон… Короче, меня изгнали из Ордена как человека, отказывающегося принимать новую утвержденную доктрину. Меня и еще нескольких. Остальные трусливо поменяли свои взгляды, предав то, чем занимались сто пятьдесят лет.
Я не стал им рассказывать, что уже очень близок к нахождению ключа. И я его нашел. Мне было девяносто лет, когда оно наконец сработало. Первым делом я вернул себе молодое здоровое тело. На сутки одна из яблонь в Рязанской области, а я прятался в одной из рязанских деревень, покрылась молодильными яблоками. Ну да, банально, знаю, но заниматься изысками у меня тогда не было никакого желания.
– Погодите, что сработало? Как вы такое сотворили?
Туманов хмыкнул. Налил еще чаю себе и гостю. Тот, правда, уже чувствовал себя наполнившимся бочонком от выпитого, но не посмел отказаться.
– Кто-то назвал бы это духовным хакерством. Я называю духовной практикой. Ничего сложного. Определенная ментальная методика, повторить которую способен любой. Для этого не надо ни изнурять себя аскезой, ни соблюдать какие-то принципы. Выполняешь методику – и начинаешь управлять миром, будто осознанным сном. Хочешь – отменяй закон тяготения, хочешь – делай себя королем, хочешь – создавай драконов и пегасов. Раз это сон, то в нем все возможно. Буддизм подсказал мне, куда двигаться.
