Нэнси, с которой они прожили в браке больше пятидесяти лет, каждый день работала в своем саду. У нее серые глаза и седые волосы, подстриженные «под пажа». Это жизнерадостная, привлекательная, мягкая в обращении и импозантная женщина.
Все дети Нэнси и Дона живут поблизости от Сан-Франциско. Так что нет ничего удивительного в том, что в любой день в их доме можно было застать одного, двух или всех детей сразу, которые сидели за столом на кухне, попивая кофе с печеньем и болтая с матерью.
Каждую среду мы устраивали ужины – шумные и запоминающиеся надолго вечера с Нэнси, Доном и их тремя детьми вместе с семьями, а иногда и с их гостями, и всегда с нашими буйными и невоспитанными собаками, которые захватывали лучшие диваны и воровали оставшуюся без присмотра еду с обеденного стола.
Во время этих посиделок Нэнси пересказывала все прочитанные в газетах или услышанные в теленовостях истории о токсичных матрасах, приставаниях к детям, подростковых самоубийствах, отравлениях, ручках магазинных тележек, зараженных бактериями, нападениях акул, автомобильных авариях, ударах электрическим током. В основном это были рассказы об ужасных смертях. Она сообщила о пловчихе, которая утонула, потому что задержала дыхание слишком надолго. О человеке, убитом в Милл-Вэлли, когда на его автомобиль упало дерево и раздавило его. Она рассказала о стремительном росте случаев депрессии, заболеваний, связанных с неправильным питанием, и наркомании среди детей. «Девушка утонула в джакузи, когда ее волосы затянуло в сливную трубу, – поведала она нам однажды. – Я просто хочу, чтобы вы знали о таких случаях и были осторожны».
Все эти предупреждения были призваны повысить нашу бдительность, но ведь невозможно подготовиться ко всем бедам. Одно дело – осторожность, другое – паника, которая не приносит пользы, и избыточная тревожность, которая угнетает и не дает спокойно жить. Но все это было неважно. Поток плохих новостей лился дальше вместе с розмариновым соусом.
В один из таких вечеров в октябре 1993 года мы с Карен, которая уже была на седьмом месяце беременности, сидели за столом с ее родителями, братом и сестрой. Ник играл во дворе с Брутом. И тут Нэнси выдала последние жуткие новости. Место действия – Петалума, городок в получасе езды к востоку от Инвернесса. Двенадцатилетнюю девочку похитили прямо из ее комнаты. У нее был «ночной девичник». Мать была дома.
Через день фотографии Полли Клаас с длинными каштановыми волосами и добрыми глазами уже были расклеены на окнах всех магазинов и телефонных столбах городка. Вскоре психопата арестовали. Он привел полицейских к телу Полли. Все знакомые родители скорбели, и мы старались не отпускать детей далеко от себя.
Дети, с которыми Ник ездил в школу, помешались на этом убийстве. Одна девочка говорила, что она бы заорала и убежала. Другая возражала, что ей не удалось бы этого сделать: «Парень был здоровенный, выше семи футов». Ник некоторое время молчал, потом сказал: «В любом случае нужно кричать и стараться убежать. Нужно пытаться вырваться». Один из мальчиков считал, что у преступника наверняка был сообщник: «Парень, который ее похитил, сделал это для банды, связанной с детской проституцией». Все замолчали, пока Ник не спросил, правда ли, что убийца был ростом семь футов. Девочка подтвердила: «Семь футов восемь дюймов».
Мы с родителями обсуждали беспокойный сон и ночные кошмары наших детей, а дети реагировали шуточками, услышанными в школе. Мы узнавали о них, когда везли детей домой. Не всегда они касались Полли Клаас, но тоже были основаны на жутких историях, почерпнутых из новостных передач.
«Что сказал Джеффри Дамер Лорене Боббит?»
Пауза, ухмылка, затем: «Ты что, будешь это есть?»
«Мать Джеффри Дамера говорит: “Джеффри, мне совсем не нравятся твои друзья”, – а он ей отвечает: “Ну что ж. Тогда ешь одни овощи”».
Ник никогда не читал газеты и не смотрел новости по телевизору, но невозможно было совсем не обращать внимания на эти будоражащие события, потому что дети – в машине по дороге в школу и из школы, на игровой площадке – проявляли к ним повышенный интерес и постоянно всё это обсуждали.
Джаспер родился в начале декабря.
Нэнси с Доном привезли Ника в больницу посмотреть на малыша, когда ему было всего несколько часов от роду. У Джаспера распухли глаза из-за каких-то капель, которые ему закапали. Ник сидел в розовом мягком кресле рядом с кроватью Карен и держал ребенка, завернутого в одеяло и напоминающего буррито. Он долго вглядывался в него.
Все мы быстро забываем, насколько новорожденные дети крошечные и хрупкие. Мы вернулись в Инвернесс и, когда Джаспер спал, все время проверяли, дышит ли он. Его присутствие среди нас казалось эфемерным, и мы тревожились, как будто он мог куда-то ускользнуть.
Мы изо всех сил старались сделать так, чтобы Нику было легче принять произошедшие в семье перемены. Казалось, что ему нравилось играть с Джаспером, что он очарован малышом. Не выдавал ли я желаемое за действительность? Может быть. Я же знал, что ему трудно. Даже при самых благоприятных обстоятельствах вторая семья, как правило, вызывает некоторый страх у детей от первого брака. Мы старались ободрить и поддержать Ника, а он, должно быть, пытался понять, какое место этот новый ребенок займет в нашей жизни.
Мы с Карен больше уставали. Джаспер отказывался спать дома, но тут же отключался, стоило ему оказаться в машине. По этой причине мы совершали с ним долгие поездки, чтобы заставить его хоть немного поспать. В остальном у нас мало что изменилось. Как только выдавалось свободное время, мы с Ником, часто в компании его друзей, занимались серфингом. Вместе играли на гитаре и слушали музыку.
В канун нового, 1994 года мне достались билеты на концерт группы Nirvana в Колизее в Окленде. Мы с Ником прилетели туда из Лос-Анджелеса. Это был незабываемый вечер. Курт Кобейн устроил потрясающее, блестящее и бередящее душу шоу. Он пел:
Я не такой, как они,
Но я умею притворяться.
Солнце зашло,
Но мне светло.
День окончен,
А я веселюсь.
Мое сердце разбито,
Но клей под рукой.
Дай мне вдохнуть,
И я все исправлю,
Мы будем парить
И тусоваться на облаках,
Потом мы спустимся,
И наступит похмелье.
Прошло три месяца. Мы с Ником и Карен сидели в гостиной, обшитой небесно-голубыми панелями в обрамлении из красного мамонтова дерева. Мебели в комнате было немного: два одинаковых дивана, обитых красным китайским шелком, который Карен отыскала в комиссионном магазине, с разномастными декоративными подушками – тоже из комиссионки. Мы наблюдали за Джаспером, который лежал на детском одеяльце. Он научился переворачиваться на спину и пытался ползать, но пока безуспешно. В какой-то момент Джас встал в правильную позицию, на четвереньки, запыхтел, наклонился вперед и расплакался. Наконец он все-таки освоил этот сложный процесс, но ползал боком, как краб.
