Наши друзья и друзья друзей давали взаимоисключающие рекомендации: одни предлагали выгнать Ника из дома, другие, наоборот, советовали ни в коем случае не упускать его из виду. Я был в тупике. Выгнать? Какие шансы у него будут после этого? Не упускать его из виду? Попробуйте-ка сами запереть в четырех стенах семнадцатилетнего парня, сидящего на наркотиках.
Тихий вечер в разгар лета, перед его восемнадцатым днем рождения. Я пришел домой и почувствовал, что чего-то не хватает. Постепенно я понял, что Ник исчез, прихватив из дома наличные, еду и ящик вина. Причем он действовал весьма избирательно: забрал только очень хорошее вино.
В панике я позвонил его психологу, который, несмотря на случившееся, уверил меня, что с Ником все будет в порядке, что он просто таким образом «проявляет свою независимость». Если его протест принимает крайние формы, значит, это я лишил его возможности реализовать бунтарские идеи.
Наконец нашелся тот, кто это произнес: итак, это я был виноват в том, что Ник постепенно становился все более угрюмым и скрытным, что пристрастился к наркотикам и теперь лжет и ворует. Я был слишком снисходительным и мягким. Я был готов смириться с этим приговором, признать, что все испортил, упустил его. Но вот что мне интересно: есть дети, попавшие в беду, чьи родители были чересчур строги и наказывали их, и есть родители, гораздо более терпимые, чем я, чьи дети в полном порядке.
Ник позвонил домой только через два дня. По всей видимости, он с друзьями отправился в Долину смерти, повторяя одиссею Керуака и подогревая себя наркотиками и спиртным. Я потребовал, чтобы он возвращался домой. Он вернулся, и я посадил его под домашний арест. Мы договорились, что он будет работать, чтобы возместить стоимость того, что украл. (Я, правда, не особо надеялся на это.)
– Ты всегда пытаешься контролировать меня! – кричал Ник как-то вечером, когда я заявил ему, что он не может выходить из дома, потому что наказан. На нем были мешковатые зеленые штаны, поддерживаемые брезентовым армейским ремнем, и белая рубашка с закатанными рукавами.
– Я давал тебе полную свободу. Ты злоупотребил ею.
– Да пошел ты!.. – И снова со злобой бросил: – Да пошел ты…
Он кинулся в свою комнату и хлопнул дверью.
Мы с Карен и Ником вместе пришли на сеанс к психологу. Его кабинет представлял собой маленькую уютную комнату с парой мягких кресел. Ник с мрачным видом плюхнулся на диван напротив нас. Психолог старался изо всех сил направить разговор в мирное русло, но Ник был раздражен и ушел в глухую оборону, заявляя, что все мои тревоги – глупость и гиперопека. Он снова критиковал нас за то, что мы пытаемся его контролировать.
Позже, только после сеанса, я догадался, что Ник, должно быть, снова был под кайфом. Когда я позвонил психологу и, поделившись с ним своими подозрениями, спросил его мнения, он ответил: «Может быть, но подростковая враждебность – это нормально. Хорошо, что ему позволено обсуждать это с вами. Это полезно».
Мы договорились о следующем сеансе. Он прошел уже более пристойно. Ник извинился и сказал, что был зол. Он даже уверил нас, что его участие в вечеринках – «умеренное» участие – просто прелюдия к тяжелой работе, которая предстоит в колледже.
– Мне кажется, я заслужил это, – сказал он. – Я много работал в школе.
– Ты никогда не перетруждался.
– Что ж, я буду много работать, когда уеду в колледж. Я понимаю, какая это отличная возможность. Я ее не упущу.
Конечно, я все еще хотел верить ему. Не думаю, что я слишком доверчивый, но я никак не мог постичь логику его поведения. Когда изменения происходят постепенно, трудно сразу осмыслить всё их значение.
Прошло две недели. В воскресенье Карен собиралась взять всех троих детей на пляж. Я должен был остаться дома, чтобы разгрести завал с работой.
Рассеялся утренний туман, я стоял вместе с ними перед домом, помогая уложить вещи в багажник. Наши друзья, которые решили составить им компанию, подъехали к дому на своей машине. Затем появились два патрульных автомобиля окружного шерифа. Когда к нам приблизились двое офицеров в форме, я подумал, что они хотят спросить дорогу, но они прошли мимо меня, направляясь к Нику. Они завели ему руки за спину, защелкнули наручники на запястьях, втолкнули на заднее сиденье и уехали.
Шестилетний Джаспер единственный из нас отреагировал на происходящее адекватно. Он расплакался и безутешно прорыдал целый час.
8
Причина ареста, как потом выяснилось, была такая: Ник не явился в суд, куда его вызвали по обвинению в хранении марихуаны, о чем он забыл меня предупредить. Тем не менее я выручил его. «Это первый и единственный раз», – сказал я. Я был уверен, что этот инцидент преподаст ему хороший урок.
Настроение у Ника было мрачное, но он держался за свою работу бариста в кофейне в Милл-Вэлли, где готовил эспрессо и латте. Время от времени мы с Карен, Джаспером и Дэйзи туда заглядывали. Ник стоял за стойкой и встречал нас широкой улыбкой. Он познакомил детей с остальными членами своей команды, взбивал для них горячий шоколад и подавал его в высоких чашках, с пушистыми шапками взбитых сливок.
Ник развлекал нас историями, которые случались у него на работе. Он уже познакомился со многими постоянными посетителями. Некоторые из них заказывали маленькую порцию кофе в большой чашке. Они знали, что бариста наливает полную чашку, поэтому они получали дополнительный кофе бесплатно и экономили двадцать пять центов. Другие хотели получить капучино из эспрессо без кофеина и обезжиренного молока. Еще были маньяки, которые заказывали четверной эспрессо. Кстати, неприветливым клиентам, как выяснилось, дорого обходится их грубость. В качестве мести сотрудники могут специально перепутать заказы, и все особо неприятные посетители, заказавшие кофе без кофеина, получат двойную дозу крепчайшего эспрессо, тогда как тем, кто заказал обычный кофе, принесут кофе без кофеина.
Ник по-прежнему обожал Джаспера и Дэйзи. Однажды, будучи в озорном настроении, Ник решил исполнить свою коронную роль Агнес Мурхед – персонажа из «Поллианны», на этот раз перед Дэйзи.
– Мисси, у вас заложен ваш маленький носик!
Часто мы злились на Ника, но он нас совершенно обезоруживал своей добротой и юмором. Как могут одновременно в одном теле существовать два Ника – один любящий, заботливый и щедрый, другой эгоцентричный и склонный к саморазрушению?
Дэйзи, вылезая из африканской корзины, сердилась:
– Ник, как ты меня нашел? Это несправедливо.
Как обычно, место, где она пряталась во время игры в «сардины», обнаружили в первую очередь. Ник нашел ее в корзине у книжного стеллажа в гостиной, где она свернулась клубочком.
– Прекрати свой кошачий концерт, – произнес Ник другим голосом, с каким-то пиратским акцентом. – Много ли корзин умеют горланить песни? В следующий раз пой про себя.
Они выбежали из комнаты в поисках Джаспера и двоюродных братьев и сестер, которые еще где-то прятались. Стоял конец лета. Листья клена уже приобрели темно-бордовую окраску, а розы и гортензии поражали ослепительно-белым и желтым цветом. На дворе было свежо, и дети, разгоряченные игрой, выдыхали облачка пара.
