Лето почти прошло.
Всякий раз, когда звонил телефон, во мне все сжималось. После того как эйфория, вызванная метамфетамином, больше не наступает (Теннесси Уильямс так описал это применительно к алкоголю в пьесе «Кошка на раскаленной крыше»: «А его все нет… щелчка, который я слышу, когда нагружаюсь до нормы»), наркоманы приходят в состояние крайнего возбуждения и растерянности, большинство из них перестают есть и спать. И родители наркоманов тоже не спят.
3
В некоторых городах наступление полудня отмечается звоном церковных колоколов или боем башенных часов. В Пойнт-Рейес об этом возвещает петушиный крик с последующим стройным мычанием коров. Эти звуки раздаются из системы местного оповещения, установленной на ресторане «Вестерн Салун».
Мы с Джаспером и Дэйзи приехали на фермерский рынок «Фуражный амбар Тоби». Обстановка здесь очень напоминала сцену из фильма «Оклахома». Наши соседи и друзья покупали томаты, огурцы, салатную зелень и сыры сыродельни «Каугёрл». Дэйзи и Джаспер угощались свежей сальсой
[31].
У корзин с рассадой базилика и других пряных трав мы столкнулись с моим братом, его женой и детьми. Корзины стояли в ряд вдоль стены, на которой были изображены местные жители, включая Тоби в его вязаной шапочке и мою племянницу в младенческом возрасте.
Теперь уже почти все знакомые в городе слышали о Нике, поэтому люди спрашивали о нем без малейшей робости или напряженности. Лорел, мать, которая пережила то же самое (ее дочь, подсевшая на героин, едва не разбилась насмерть в автоаварии), обняла меня и заплакала. Я был рад, что Джаспер и Дэйзи общались в этот момент со своими кузенами и слушали дуэт скрипки и контрабаса, играющий в стиле блуграс.
Зазвонил мой мобильник, я интуитивно почувствовал, что это Ник. Я поискал тихое место подальше от толпы. Такое место нашлось около клетки с угрюмыми курами внутри амбара Тоби.
Я ответил на звонок, но в трубке молчали.
Я проверил голосовые сообщения. Пришло одно – от Ника. Речь звучала не совсем внятно.
– Ладно, ладно… извини. Господи, мне реально плохо. Прости. Я завязываю. Но из-за ломки или не знаю чего еще и попыток сконцентрироваться на работе… я должен был много спать, потому что с моим телом творится что-то неладное. Я проспал всю пятницу… проснулся в субботу и даже не понял, что потерял целый день. Ну а что до всего остального, не знаю. У меня все перепуталось.
Потом тишина.
Подбежал Джаспер, в футболке и шортах:
– Можно купить немножко имбирного печенья? – Он заметил что-то неладное и замер на месте. – Что? – Он взглянул на телефон в моей руке встревоженными глазами и спросил: – Это Ник?
Где-то через неделю Ник связался со своей матерью и попросил помощи. «Если честно, ты будешь в шоке от моего образа жизни, и я уже нахлебался достаточно дерьма, – сообщал он в электронном письме. – У меня большие неприятности. Последние два месяца были совсем безумными, в результате меня выкинули из дома. У меня не было денег, ничего не было… Меня лишили всего, пока я не вернусь в наркологическую клинику. Это не вариант. Меня уже там воспитывали… анонимные алкоголики и высшая сила в моем случае не срабатывают. После них я ощущал то же ужасное опустошение…»
На этом письмо обрывалось.
Потом на электронную почту Вики пришло еще одно письмо. «Я облажался, со мной все плохо и физически, и психически, поэтому извини, если я несколько растерял свое красноречие, – написал он. – Я позвоню тебе только в крайнем случае, а сейчас я просто хочу выложить все как есть». Он объяснил, что украл несколько чеков у матери своего приятеля. «Мне могут предъявить ордер на арест, и я должен отдать им деньги, иначе мне придется продолжать скрываться».
У нас с Вики были разные мнения по поводу того, как действовать дальше. Я понимал ее страх, но то, что она заплатила его долг, расстроило меня. Ее инстинктивный порыв был вполне естествен и достоин похвалы, но я боялся, что, пока он продолжает сидеть на наркотиках, ее поддержка просто отсрочит неизбежное, позволив ему продолжать свой опасный и пагубный путь. По крайней мере она сказала, что, хотя и заплатила его долг, давать ему наличные она не собирается. Давать наличные наркоману – все равно что дать заряженный пистолет тому, кто на грани самоубийства.
Когда я рассказал Карен об электронных письмах Ника и о том, что у меня просто в голове не укладывается, как он мог совершить такой отвратительный поступок, она раздраженно ответила:
– Как же я устала от этого!
– Что ты предлагаешь?
– Мне просто надоело все это.
И она вышла из комнаты.
Ник то исчезал, то снова появлялся, поддерживая нерегулярную связь со своей матерью, но не со мной.
Когда в Сан-Франциско приехали старые друзья нашей семьи из Нью-Йорка, Вики устроила Нику встречу с ними. Она упросила Ника зайти к ним в отель.
Он послушался. Неряшливо одетого, лохматого и явно под кайфом, его не пустили в фойе, пока он не убедил охранника позвонить нашим друзьям.
Когда мертвенно-бледный, исхудавший, одни кожа да кости, дерганый, похожий на бродягу Ник вошел, нетвердо ступая, в их номер, они были в ужасе как от его истощенного вида, так и от следов уколов на его руках. Они уговаривали его поехать в Нью-Йорк, остановиться у них и пройти курс детоксикации и лечения от наркомании.
Не знаю, может быть, прошел его роман с улицами Сан-Франциско, может быть, он устал и испугался, или, может быть, его просто привлекла мысль о переезде в Нью-Йорк, но он согласился ехать. Но прежде снова исчез, чтобы добыть наркоту. Его дилер сделал ему прощальный подарок – дал неприлично большую пачку метамфетамина, и Ник вдохнул приличную дозу перед посадкой на рейс.
В Нью-Йорке наши друзья убедили Ника встретиться с психиатром, специализирующимся на проблемах наркозависимости. Доктор выписал снотворное, и Ник проспал большую часть недели. Он выдержал физический синдром отмены, сопровождавшийся душевными мучениями: его одолевали «раскаяние, стыд, неверие, желание принять дозу, желание умереть» – так он описал мне свое состояние по телефону.
Я сказал, что я люблю его и что мне жаль, что ему пришлось так трудно. Я не знал, что еще ему сказать.
Прошла неделя. Как-то раздался телефонный звонок, я ответил. Звонил представитель банка, в котором у меня был счет. Кто-то выписал чек на пятьсот долларов с моего закрытого счета.
Каждое новое предательство вызывает новый взрыв эмоций, подчас противоречивых. В любом случае, когда тебя грабят, это травма, которую переживаешь на каком-то утробном, примитивном уровне. Кто бы мог подумать, что такое сделает мой сын!.. Сначала добрался до Карен, теперь до меня.
Где-то через месяц Ник снова позвонил. По голосу показалось, что его настроение было уже не таким безрадостным. Вики помогла ему снять квартиру в Бруклине, и он устроился на работу. Когда-то Ник пришел к выводу, что учиться в колледже глупо. Теперь он решил, что работать за минимальную зарплату еще глупее, и сообщил, что собирается вернуться в университет.
