Мы решили прогуляться и поболтать – о грядущих выборах, еще о всяких пустяках. Всегда интересно обсудить кино.
– Я хочу извиниться, – сказал он.
Но его голос сорвался, и он замолчал. Казалось, ему было слишком тяжело продолжать. Возможно, слишком за многое пришлось бы извиняться.
Мы встретились снова на следующий день, вечером. Я сопровождал его на собрание анонимных алкоголиков. Потягивая чуть теплый кофе из бумажных стаканчиков, мы представились.
– Я Ник, наркоман и алкоголик, – сказал он.
Когда настала моя очередь, я сказал:
– Я Дэвид, отец наркомана и алкоголика, я здесь, чтобы помочь своему сыну.
Спикер собрания сказал, что он не употребляет наркотики уже год. Раздались аплодисменты. Он рассказал, какое влияние это оказало на его жизнь. На прошлой неделе он оказался наедине с девушкой своего друга, к которой его влекло очень давно. Она начала проявлять к нему недвусмысленный интерес. В прошлой жизни наркомана он был бы в восторге и не задумываясь переспал бы с ней, но в этот раз начал целоваться и вдруг остановился. Он сказал: «Я не могу это сделать». И ушел. Выйдя из ее дома, по пути к себе он заплакал навзрыд. Он сказал: «И вдруг меня осенило. Ко мне просто вернулись мои моральные принципы». Мы с Ником посмотрели друг на друга… Как? С некоторой настороженностью. И в первый раз за долгое время – с нежностью.
Я все время помнил, что Нику ничего не дается легко. Я всем сердцем сочувствовал ему. Мне хотелось чем-то помочь ему, но я ничего не мог сделать. Я хотел, чтобы он осознал свое трудное и мучительное прошлое и пообещал, что это больше никогда не повторится. Но он не мог дать такое обещание. Когда мы разговаривали, я понял, что Нику открылась горькая ирония первого этапа воздержания от наркотиков. Награда за твои тяжелые усилия на пути восстановления состоит в том, что ты погружаешься в боль и страдания, от которых ты пытался избавиться с помощью наркотиков. Он говорил, что временами он прекрасно себя чувствует и смотрит на жизнь с оптимизмом. Но бывают и другие моменты, когда на него наваливаются депрессия и одиночество.
– Иногда мне кажется, что я не справлюсь, – говорил он. Он очень переживал из-за своего рецидива. – Как я мог так облажаться? Мне не верится, что я это сделал. Я почти все потерял. Мне кажется, я не смогу начать все сначала.
Ник признался, что порой представлял себе, как он срывается и снова подсаживается на наркотики. Он мечтал об этом. Снова и снова. Всегда. Его сны были яркими и жуткими. В одно и то же время он испытывал и отвращение к наркотикам, и непреодолимую тягу к ним. Он ощущал их вкус. Он ощущал вкус кристаллического метамфетамина, его запах, чувствовал, как вонзается игла в его кожу, как наркотик проникает внутрь и начинает действовать, и тогда сон превращался в кошмар, потому что он не мог остановиться.
Он просыпался, задыхаясь, весь в поту.
Я видел, что воздержание оказалось для Ника более трудным делом, чем я мог себе представить. Я испытывал сострадание к нему и гордился им за то, что он старательно работает над собой. Когда я злился на него за то, что было в прошлом – ложь, проникновение в чужое жилище, воровство, предательство, – я старался сдерживать себя и ничего не говорил, даже не показывал своего отношения к этому. Это бесполезно. Как-то, кажется, в Нью-Йорке мы с Ником вместе смотрели фильм «Семейка Тененбаум». Одна из героинь, Нико, поет песню Джексона Брауна «В эти дни», и ее голос полон страдания. Я так и слышу эти слова, которые запали мне в душу: «Не напоминай мне мои неудачи. Я не забыл их». Мне приходилось напоминать себе, что если его срывы пугают меня, то для него все обстоит гораздо хуже. Страдают все: я, Вики, Карен, Джаспер и Дэйзи, мои родители, родители Карен, другие люди, которые любят Ника. Но он страдает еще больше. «Не напоминай мне о моих неудачах. Я их не забыл».
Сегодня пришлось особенно туго, сказал Ник в очередном разговоре по телефону. И правда, его голос звучал так, будто он был совершенно измотан. Его машина сломалась, когда он ехал на собеседование по поводу работы, которая его очень заинтересовала. В результате он на него не попал. Меня постоянно грызло беспокойство, что все эти повседневные неприятности и огорчения могут оказаться непосильной ношей для него, тем не менее они с Рэнди совершали долгие прогулки на велосипедах и говорили о программе реабилитации, анонимных алкоголиках, двенадцати шагах, о том, как трудно открыться миру, но как много можно получить взамен, если ты сделаешь это. Воздержание, трезвость – это только начало, причем единственно возможное начало пути.
После рецидива Карен, Джаспер и Дэйзи разговаривали с Ником по телефону, но не виделись с ним. Мы, как могли, старались объяснить детям, что происходит с Ником. Но наше дежурное объяснение «Он болеет» перестало их устраивать. Оно мало что объясняло, только сбивало с толку. С их точки зрения, симптомы болезни – это что-то вроде кашля, жара или боли в горле. Ближе всего к пониманию болезни Ника был образ, придуманный Джаспером, – о дьяволе и ангеле, которые борются за душу Ника. Несмотря ни на что, они скучали по нему. Мы с Карен были против приезда Ника в Инвернесс. Нам нужно было время, чтобы решиться. Ник, по-видимому, с пониманием относился к этому. Мы честно признавались себе, что не готовы к тому, чтобы он приехал домой, особенно после того последнего раза. После украденных чеков, погони за его машиной, проникновения со взломом в наш дом и дом наших друзей, после совершенных им краж, после мучительных мыслей о том, что его убили и везут труп через всю страну в Сакраменто, Рено, Биллингс, Монтану. Но в конце лета мы отправились в отпуск на Гавайи, на остров Молокаи, и Карен предложила использовать бонусные мили и пригласить Ника присоединиться. Наконец-то она решилась на встречу с ним. Нам обоим казалось, что безопаснее встретиться на нейтральной территории, к тому же во время отпуска легче возобновить общение.
В день прибытия Ника мы в полном составе поехали встречать его в аэропорт Молокаи, где была только одна взлетно-посадочная полоса. Как обычно, воссоединение – это буря эмоций от радостного возбуждения до крайней нервозности.
– Дэйзи, у тебя заложен твой маленький носик, – весело говорит Ник, поднимает ее, крепко обнимает и кружит. – Как я рад тебя видеть, малышка!
– И тебя, молодой человек, – обращается он к Джасперу, присев на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне. – Я скучал по тебе больше, чем солнце скучает по луне ночью.
Он сжимает его в объятиях.
Во время долгого пути в палаточный лагерь в машине повисла атмосфера некоторой неуверенности и неловкости, но потом Джаспер вспомнил про истории о Пи Джи, и мы снова вернулись на безопасную территорию.
Ник начал свой рассказ:
– Пи Джи Фамблбамбл, величайший детектив Лондона, проснулся.
Он старался говорить с британским акцентом, имитируя высоту голоса и тональность рассказчика из мультфильма «Приключения Рокки и Буллвинкля».
– Как всем известно, Пи Джи Фамблбамбл – величайший детектив во всем Лондоне. Однако тем из вас, кто провел всю свою жизнь в пещере или в хижине, погребенной под снегом, я просто скажу, что, если у вас что-то случится – пропадет попугай, в комнату залезет грабитель, не будет сиропа для блинчиков, – есть только один человек, к которому стоит обратиться. Этот человек, как вы, вероятно, догадались, единственный и несравненный инспектор Пи Джи Фамблбамбл. Дети хотят быть похожими на него, мужчины страшно завидуют ему, а женщины тают только от упоминания его имени.
