Я пропустил детский выпускной. Я пропустил день рождения Дэйзи.
Друг за другом врачи задавали мне одни и те же вопросы. Как ваше имя? Какое сегодня число? Где вы находитесь? Кто президент? Они просили вытянуть руки ладонями вверх. Сколько у меня пальцев? Просили пошевелить пальцами ног. Надавите на мою руку. Теперь надавите ногами.
Без конца делали анализы и исследования. Они обнаружили, что у меня не было аневризмы. Оказывается, десять процентов пациентов, поступающих в больницу с субарахноидальным кровоизлиянием, не имеют аневризмы.
Еще анализы и исследования.
Сегодня я смог ответить на вопросы лечащего доктора.
Дэвид Шефф.
Одиннадцатое июня 2005 года.
В медицинском центре в Сан-Франциско.
Меня бросало в крайности: то я чувствовал себя крайней невезучим – как я умудрился сюда попасть? – то самым удачливым человеком на свете. Как бы в подтверждение последнего мне сказали, что я достаточно окреп, чтобы начать потихоньку двигаться. Я пытался ходить. Меня шатало. С помощью медсестры я, еле передвигая ноги, вышел из палаты и поплелся по однообразному желтому коридору, освещенному неоновыми лампами, мимо таблички с надписью «Ваша безопасность – наша задача». Я заглядывал в открытые двери других палат. Один мужчина лежал без сознания на больничной кровати. На его обритой голове были видны шрамы, как швы на футбольном мяче. Еще один мужчина сидел на кровати и что-то бессвязно бормотал. Женщина без сознания, потом мужчины с почерневшими глазницами, как будто им выкололи глаза.
Во время своих прогулок я видел больных и искалеченных, испуганных и беспомощных, борющихся за свою жизнь. Около отделения интенсивной терапии есть окно, выходящее на Сан-Франциско. Из него видно новое, скрученное, одетое в медь здание Музея де Янга в парке «Золотые ворота», ряды викторианских и блочных многоквартирных домов. Я смотрел на них, а потом снова вглядывался в лица людей, проходящих мимо меня в коридоре: дрожащий согбенный призрак с соломенного цвета волосами, вцепившийся белыми скрюченными пальцами в металлические ходунки, иссохшая женщина с застывшим взглядом – на каталке, которую вез санитар.
Джаспер и Дэйзи навещали меня. С их приходом палата будто наполнялась живым светом. Я успокаивал их. Со мной все будет хорошо. Они карабкались на мою кровать. Мои реакции еще были ограниченными, и я боялся, что это их пугает, но мне ничего другого не оставалось, как сказать им, что я их люблю. Мне казалось, что им будет лучше, если они будут навещать меня, видеть, что со мной все в порядке, но, возможно это была не самая разумная идея.
Ник звонил.
У него все хорошо.
Ник разговаривал с Карен каждый день с тех пор, как я попал в больницу. Он шутил по поводу дырки в моей голове. Говорил, что собирается приехать и навестить меня.
У Ника все нормально.
⁂
Через две недели Карен забрала меня домой. С моей постели через стеклянные двери комнаты я видел сад. Меня поражала насыщенность цвета, зелень каждого листика, стебля, иголочки кипариса. И мягкий белый цвет. Гортензии. Солнечный желтый. Розы. Лаванда. Фиалки, растущие из трещин на каменных ступеньках. Я видел, как маленькая птичка с фиолетовым оперением чистит клювом перышки и топорщит крылышки в купальне для птиц.
Я ел спелые персики. Это единственное, что мне хотелось есть.
Большую часть времени я спал, но иногда играл с Джаспером в «сумасшедшие восьмерки» и в монетки. А Дэйзи мне читала. Каждый день. Я общался с Ником по телефону. Мы с Карен лежали рядом на кровати, она читала The Times, а я пытался прочитать одно предложение в журнале. Наконец мне удалось прочитать краткий обзор в «Нью-Йоркере». Когда я одолел рубрику «Городские сплетни», я почувствовал себя так, будто получил степень доктора философии.
Мы с Карен держались за руки. Меня переполняло ощущение чего-то неуловимого, чистого и прекрасного, что возникало сейчас между нами.
Мы вместе гуляли по саду.
– Ник звонил. Через пару часов он будет здесь. Как ты относишься к встрече с ним?
– Жду не дождусь.
Ник вошел в дом, его встретил лай Брута и крики набросившихся на него Дэйзи и Джаспера. Я слышал их из своей комнаты.
– Привет, Ники!
– Ник!
Приветственные возгласы.
Лай.
К ним присоединилась Карен.
– Привет, мамасита!
– Здравствуй, Спутник!
– Здорово снова видеть тебя.
– И тебя.
– Как доехал?
– Быстро, все отлично.
– Ну и хорошо.
Потом я слышал их прежний обмен репликами.
– Ты расскажешь нам о Пи Джи?
– Конечно. А где отец?
В сопровождении детей и Карен Ник вошел ко мне в комнату. Мне хотелось поздороваться с ним как полагается. Я с трудом встал, и мы обнялись.
– Ну.
– Ну.
– Привет, пап.
– Привет, Ник.
– Рад тебя видеть.
– И я тебя тоже.
Днем я время от времени засыпал, Ник сидел рядом и держал меня за руку. Он привез свой велосипед, забросив его в багажник машины, которую недавно купил у своего товарища по обществу анонимных алкоголиков. Надев велосипедные шорты с мягкой задней частью, рубашку с логотипом «Моторолы», длинные носки и велосипедные туфли, которые крепятся к педалям, он отправился на велопрогулку. От дома он поехал вниз по дороге, затем повернул на запад и дальше двигался вдоль залива Томалес. Я представлял себе, как он едет мимо залива, где он когда-то играл, плавал на каяках, употреблял наркотики вместе с друзьями на пляжах, едет по берегу длинного залива, проезжает мимо ранчо и пляжа Эстеро, где мы занимались серфингом.
Вернувшись с прогулки, он заглянул ко мне.
– Я думал, мы тебя потеряем, – сказал он.
Я внимательно посмотрел на него.
– Вот это да. Мы с тобой поменялись ролями.
Я уже засыпал, когда Ник пошел в детскую, чтобы поиграть с Джаспером и Дэйзи. На следующий день – нам показалось, что время прошло слишком быстро, – ему нужно было возвращаться на работу. Вечером он уехал – снова на юг, в Лос-Анджелес.
Каждый день я чувствовал себя немного лучше, и это состояние длилось чуть дольше. На одном из медицинских сайтов в интернете я прочитал: «Многие пациенты с субарахноидальным кровотечением умирают по пути в больницу. Из тех, кто дотягивает до больницы, около 50 % умирают в течение месяца с начала лечения».
По утрам и перед наступлением темноты Карен уговаривала меня погулять с ней по саду. Я, хоть и со стонами и жалобами на слабость, шел с ней и доходил до ее студии, после чего возвращался в постель совсем без сил.
