– И просто бросил меня на улице?
– Ради наркотиков. Какая еще может быть причина?
Я сказал ей, что спрошу у матери Ника и перезвоню.
Звонок разбудил Вики. Когда я объяснил, что произошло, она сказала, что Ник не появлялся.
– Никаких признаков, что он был, – подтвердила она.
Через полчаса она позвонила.
– Он здесь. В гараже. Он проник в дом и уже складывал украденные вещи в пакеты для продуктов… Он растерялся и каким-то образом ухитрился закрыться изнутри. Он запаниковал и ведет себя как безумный… Он что-то орет и ругается.
– У него ломка, – выдохнул я.
Чуть позже я наконец позвонил З. Ник уже с ней связался по телефону, который был в гараже. Вне себя от гнева, она начала паковать его вещи.
– С меня хватит, – сказала она. – Если будете с ним разговаривать, скажите ему, что я выставлю его вещи у входа в дом.
Посоветовавшись с мужем, Вики сказала Нику, что у него есть выбор. Либо она позвонит в полицию и его арестуют, либо он вернется в реабилитационный центр.
Пока я ехал в город за Джаспером, в моей голове кружился все тот же хоровод мыслей.
Он тайком, как вор, залез в дом собственной матери. Он сумасшедший. Снова метамфетамин. Снова ломка. С тех пор как произошел рецидив, я чувствовал, что должно случиться нечто вроде этого, но теперь плотина рухнула, и меня захлестнули эмоции.
Господи, пожалуйста, исцели Ника!
Неужели слишком поздно?..
Рецидив – неотъемлемая часть процесса выздоровления.
Пожалуйста, исцели Ника!
На футбольном поле я увидел Джаспера с друзьями. Заметив меня, он помахал рукой, потом подбежал к машине. Забросил сумку с одеждой и спортивным снаряжением на заднее сиденье и залез в машину.
– Мы не спали до полуночи, устроили битву подушками.
– Ты устал?
– Нисколечко.
Через несколько минут он уже спал.
Тем временем я сделал еще несколько звонков, чтобы решить, куда определить Ника, если он согласится на лечение. Я позвонил Джейсу, директору «Херберт-Хауса», который знал Ника и которому была небезразлична его судьба. Джейс помог многим наркоманам. Он знал, как работают реабилитационные центры. По его мнению, нам в любом случае следовало вытащить Ника из Лос-Анджелеса и записать в амбулаторную программу продолжительностью не менее трех-четырех месяцев, желательно больше. Он сказал: «“Хазельден” – дорогое место, но достаточно эффективное».
«Хазельден» предлагал четырехмесячную программу, поэтому я позвонил по бесплатному номеру, чтобы выяснить, куда можно устроить Ника. Мне сказали, что в Миннесоте свободных мест нет, но есть одно место в Орегоне, и меня соединили с нужным консультантом.
Он сказал, что должен поговорить с Ником, но вполне вероятно, что Ника смогут принять, если он захочет лечиться.
Мы на открытии выставки Карен в городе. В галерее «Джек Хэнли» в районе Мишн полно народу. Дэйзи в шерстяной вязаной шапочке и Джаспер в шортах, несмотря на холодный ветер, играют во дворе вместе с другими детьми, а затем уезжают с моим братом и его семьей.
Я вышел подышать воздухом. Обошел квартал. Когда к нам переехала Карен, мы с Ником жили в нескольких кварталах отсюда. Мы гуляли здесь по улицам и ходили на мексиканский рынок за тортильями и манго. В выходные ездили в Инвернесс.
Мне вспомнились школьные каникулы в октябре 1989 года, когда мы остановились у углового магазина, закупили еду и отправились с ночевкой за город. Днем мы встретились с одним из моих друзей и пошли гулять по пляжу Лимантур-Бич, протянувшемуся на многие мили. Мы шли под небом сапфирового цвета. Вдруг Ник жестом привлек наше внимание к мордочке тюленя, высунувшейся на поверхность в неспокойных волнах прибоя. Потом мы увидели еще одного и еще. Вскоре около дюжины тюленей рассматривали нас своими черными глазами, вытягивая длинные шеи из воды. А потом будто кто-то схватил полоску пляжа и начал трясти ее, как старый коврик. Песок пришел в движение, то поднимаясь, то опускаясь, наподобие волн в океане, снова поднимаясь, чтобы обрушиться вниз.
Мы пришли в себя и попытались сообразить, что произошло. Землетрясение.
Мы бегом вернулись в свой домик и с помощью мобильника (стационарная телефонная связь не работала) связались со своими друзьями и родными, выяснили, что с ними все в порядке, и сообщили, что мы тоже живы и здоровы. В домике был электрогенератор «Хонда», мощности которого хватало для работы нескольких лампочек и старого черно-белого телевизора, по которому мы увидели кадры разрушений в Сан-Франциско, в том числе обрушившиеся жилые здания в районе Марина и автомобили, раздавленные упавшей эстакадой, ведущей к мосту Бэй Бридж.
Занятия в школе отменили, и мы остались в Инвернессе на несколько дней. Наконец школы возобновили работу, и мы поехали домой. Учителя рассказывали детям о землетрясении и других вещах, которые вызывают страх у людей. Дети писали о том, что видели и что пережили во время землетрясения. «Я был на пляже, – написал Ник. – Я заглядывал вглубь ямы, образовавшейся в песке. Я слышал, что одного человека выбросило из плавательного бассейна. Во время землетрясения у меня кружилась голова». На перемене, когда дети были на игровой площадке, один мальчик стоял и раскачивался во все стороны. Директор спросил его, хорошо ли он себя чувствует. Тот кивнул и ответил: «Я качаюсь, как земля, чтобы, если случится еще одно землетрясение, я его не почувствовал».
Теперь я бродил по улицам с толпами народа (был субботний вечер), вспоминал этого маленького мальчика и чувствовал то же, что и он. Я проживал каждый день, как он, всегда начеку, опасаясь следующих потрясений. Я защищал себя, как только мог. Я двигался в ритме колебаний земли, чтобы быть готовым к очередному землетрясению. Вот как сейчас, когда я собрался с духом и позвонил З., готовый к чему угодно.
Она передала телефон Нику.
– Похоже, есть место в отделении «Хазельдена» в Орегоне. Тебе придется утром позвонить и поговорить с консультантом.
– Я обдумал это. Мне это не нужно. Я сам справлюсь.
– Ты уже пытался, и ничего у тебя не вышло.
– А теперь я знаю – как.
Я вздохнул:
– Ник…
Я слышал в отдалении голос З., которая говорила:
– Ник, ты должен ехать лечиться.
– Я знаю, знаю. Ладно. Да, нужно ехать. Я знаю.
После первого приступа бравады Ник, казалось, сдался. К тому же он, похоже, был озадачен.
– Я думал, что смогу оставаться трезвым, потому что я так хочу. Я думал, что любовь заставит меня оставаться трезвым, но не получилось. Я запсиховал.
Помолчав, он сказал:
– Наверное, именно это и значит быть наркоманом.
Двигаться в ритме земли, чтобы не почувствовать это новое землетрясение – этот последний рецидив. Я иду в свете уличных фонарей, над головой суровое осеннее небо. Мимо проносятся машины. Я возвращаюсь в галерею.
