Этот разработанный им препарат Морелл продавал по всей Европе. Сотни миллионов таблеток заказало СС, почти миллиард — нацистские профсоюзы. К 1943 году Морелл стал монополистом по производству наркотика, и никто не мог остановить его. «Фюрер разрешил мне делать все, — писал он в управление здравоохранения Третьего рейха. — Если я возьму и опробую лекарство, а затем применю его в штаб-квартире фюрера и сделаю это успешно, оно может быть применено в другом месте в Германии и больше не нуждается в разрешении».
Современники Гитлера вспоминали, как он, часто покидая комнату для совещаний измученным и изможденным, через несколько минут возвращался бодрым и свежим. Будто заново родился…
Две трети тех, кто принимал кристаллический метамфетамин в течение трех лет, впоследствии страдали от психоза. У солдат появлялись психотические побочные эффекты, необходимость постоянно увеличивать дозировку. Даже подросткам-новобранцам вводили амфетамины и отправляли на фронт. Опасные смеси фармакологи люфтваффе испытывали на летчиках. А в самом конце войны германский флот разработал подводную лодку, рассчитанную на одного человека. Фантастический замысел нацистов заключался в том, что такие лодки проберутся к устью Темзы. Их можно было использовать только в том случае, если моряки смогут бодрствовать несколько суток подряд. Поэтому доктор Герхард Ожеховский, главный фармаколог высшего военно-морского командования на Балтике, начал разработку нового препарата — кокаиновой жевательной резинки.
Источник из подразделения бывшего нацистского военно-морского флота признавался, как в последние месяцы войны члены гитлерюгенд («Гитлеровской молодежи») загружались в такие мини-субмарины и отправлялись в море с пакетами кокаиновой жевательной резинки.
«Это было безумно и ужасно, — пишет Олер. — Даже Мореллл был шокирован этим. Он никогда не слышал об этом раньше». Молодые морские пехотинцы, запертые в металлических ящиках и отрезанные от внешнего мира, находясь без сна до семи дней, страдали психопатией, зарабатывали неизлечимые заболевания.
«Жвачка» стала самым тяжелым наркотиком, который когда-либо принимали немецкие солдаты. Его действие испытывали в концентрационном лагере Заксенхаузен: заключенные должны были ходить и жевать резинку, пока не падали.
В общем, поначалу первитин работал потрясающе: в ходе нападения на Польшу и особенно при проведении блицкрига на западном фронте, против французов и британцев.
Известно, что накануне решающего наступления на Францию 10 мая 1940 года солдатам вермахта было выдано 35 миллионов доз первитина.
А в медикаментозной истории Гитлера удалось выделить три периода. В период с 1936 по 1941 год он в основном принимал витамины и глюкозу, они вводились ему внутривенно и в больших дозах.
Когда в октябре 1941 года война с Россией стала затягиваться, Гитлер перешел на гормоны и стероиды: ему делали внутривенные вливания вытяжки из свиной печени и прочих довольно неприятных препаратов. А уже к 1943-му и особенно к 1944 году Гитлер стал пользоваться опиатами.
Наиболее часто принимаемым средством у него стал юкодал (оксикодон), который с фармакологической точки зрения близок героину.
Использовались наркотики, или их заменители, и в других армиях. Британские солдаты и моряки королевского флота ежедневно получали порцию рома, в Германии — шнапс, а русские — порцию водки.
В августе 1941 года вышло постановление Государственного комитета обороны СССР: «Установить выдачу водки в количестве 100 г в день на человека красноармейцам и начальствующему составу войск первой линии действующей армии». Однако с 6 июня 1942 года новым постановлением Верховного главнокомандующего массовая выдача водки в Красной армии была прекращена. Теперь водку получали только те, кто участвовал в наступательных операциях. Остальным она полагалась только по праздникам.
Федор Ильченко, старший лейтенант, арестовавший фельдмаршала Паулюса во время Сталинградской битвы, вспоминал: «Без спиртного невозможно было победить… мороз. Фронтовые 100 грамм стали дороже снарядов и спасали солдат от обморожения, так как многие ночи они проводили в чистом поле на голой земле».
На передовой появлялся бак со спиртом, и кому — 100 грамм, кому — 150. Те бойцы, кто постарше, не пили. Они знали, что от водки добра ждать не приходится. Не случайно Георгий Жуков приказывал взрывать оставленные немцами цистерны со спиртом. Пьяная армия становилась небоеспособной…
Но все это стало известно позже. Пока же Зинаида Крестовская сидела в библиотеке…
* * *
Ночь с 18 на 19 марта 1942 года, Одесса, Второе Христианское кладбище
Зина осторожно двигалась среди темнеющих крестов, крепко сжав рукоятку пистолета. Это был тот самый пистолет, из которого она застрелила фанатичную поклонницу культа Святой Смерти, совершившую ритуальные убийства. Среди всех своих переездов Крестовская сумела его сохранить.
Сталь пистолета холодила руку, действуя на Зину как успокоительное. Она двигалась к кладбищенской стене, туда, где были свежевырытые рвы, в которые сбрасывали трупы расстрелянных.
Теперь Крестовская знала все. Оставалось только познакомиться с «Ночным сторожем», роющимся в свежих могилах. До последнего момента, до самого выхода из дома она все еще не верила, что осмелится на такой шаг. Но Зина не привыкла останавливаться на половине пути, поэтому ноги сами вынесли ее из квартиры.
На кладбище Крестовская добралась к полуночи и легко проскользнула внутрь через разлом в стене, так как главные ворота были уже закрыты. В первые же минуты ее охватил ужас. Было до дрожи невероятно пугающее в темном безмолвии молчащих крестов. До того момента Зина никогда не была на кладбище ночью и даже не предполагала, насколько это будет страшно.
Однако невероятным усилием воли она заставила себя идти вперед несмотря ни на что. Вот и стена. Повеяло запахом гнили.
Возле рва что-то двигалось, пробивался даже лучик света. Направив в ту сторону пистолет, Зина крикнула в темноту:
— Выходи, иначе буду стрелять!
Движение стихло. Сбоку метнулась темная тень. И Крестовская выстрелила. Грохот прорезал ночную тьму. В тот же самый момент что-то мягкое прижали к ее лицу, и она полетела вниз, в беззвучную пропасть…
Глава 27
19 марта 1942 года, Одесса
Запах сырости шел отовсюду. Судя по всему, это был подвал. Зина пошевелилась, не решаясь пока открыть глаза. Почувствовала, что руки и ноги ее были свободны.
Наконец, вздохнув и сделав усилие над собой, она размежила веки. Сырое помещение без окон, освещенное навешенной на стену керосиновой лампой… Зина лежала на сыром земляном полу, прислоненная к глинистой стене. Поза была неудобной, все ее тело затекло.
