– Ты уже встал? Иди завтракать, – улыбнулась она и стряхнула муку с фартука. На ней была ярко-желтая кофта с оранжевыми подсолнухами, такая солнечная, праздничная, очень ей шла. И прическа новая, и в лице что-то изменилось в лучшую сторону – видимо, побывала накануне в салоне красоты. И настроение у жены такое приподнятое, будто и не было всех этих недомолвок и скандалов.
– Ого, это я удачно зашел, – пошутил он и присел за стол.
– Тебе со сметаной или с маслом?
– Со сметаной. А что, у Дарьи сегодня выходной? Некому готовить?
– Нет, просто решила немного тебя побаловать… – Она наклонилась к нему так близко, что он почувствовал ее дыхание, и любимый золотистый локон скользнул по его щеке. В этот момент, глядя в голубые глаза супруги, Андрей подумал: «Все-таки она до сих пор еще хороша. И такая своя, такая родная…» Ему даже захотелось покаяться перед нею, сказать что-то теплое, нежное, пообещать никогда больше не причинять ей боль. Но в этот момент гурьбой с лестницы повалила ребятня.
– Доброе утро, пап! – радостно прокричал бегущий к матери Ванька. – Ух ты, мама блинчики жарит!
– Ура! И я хочу! – вслед за ним неслась Надюха.
Момент был потерян, да и желание поговорить – тоже.
– Ладно, мне пора ехать, – сказал он, быстро доев и посмотрев на часы.
– Да, конечно, – в ее голосе слышалось разочарование. Но может, она просто устала от готовки с непривычки.
Чмокнув жену и детей, Андрей вышел из дома. Он добирался по пробкам больше двух часов – нервный, злой, напряженный. Да как тут расслабишься, когда вереница машин не движется ни в одну сторону и ты вынужден столько времени дышать выхлопными газами и слушать неестественно бойкий голос ведущей радиостанции. На подъезде к Окружной ему позвонил Вдовин, но тут сквозь их разговор стал пробиваться другой звонок – от Люси. Постоянное монотонное пиканье ожидающего вызова не давало нормально говорить с Вдовиным.
– Жень, я тебе перезвоню, – пообещал наконец Астахов. – А то у меня Людка на другой линии долго висит, видно, чего-то хочет.
– Только ты побыстрее, дело-то срочное, – попросил тот.
Пообещав уложиться в пару секунд, Андрей почти проорал жене:
– Алло! Что тебе?
– Андрюш, ты так быстро ушел, я хотела спросить у тебя… – после недолгой паузы начала она.
– Ну? Говори быстрее, я вообще-то за рулем! И Вдовин ждет звонка.
– Может, сходим куда-нибудь сегодня? В кино или в ресторан? Без детей. Давно нигде не были. Ты все время работаешь…
Сегодня… Оно, конечно, и стоило бы согласиться, но в тот вечер они с Лерой должны были идти на премьеру нашумевшего фильма.
– Сегодня никак не могу, – хмуро ответил он. – Вечером деловая встреча, это надолго.
– Тогда, может, завтра? – не унималась она. – На завтра у тебя какие планы?
– Да черт его знает! Я сейчас в пробке торчу, вообще ничего не соображаю, – он, как мог, постарался смягчить интонацию. – Давай сделаем так – я приеду на место, посмотрю у себя в органайзере, выберу день и тебе перезвоню, хорошо?
– Хорошо, не буду отвлекать, извини, – прозвучало в трубке.
До места он в тот день все-таки доехал, а вот заглянуть в график и перезвонить жене забыл. Сначала откладывал, а потом позвонила Лера.
– Чем занимаешься? – вкрадчиво спросила.
– Да работаю потихоньку.
– Может, ну ее, эту работу? Приезжай ко мне, я скучаю!
Это было правдой. Девушка сидела дома, из бутика она уже давно уволилась – он настоял, и теперь весь день напролет, по ее словам, считала минуты до их встречи.
– Лер, я не могу, я с радостью бы, но дел куча…
– Да? Жаль, правда, очень жаль. Я уже ванну приготовила, думала, вместе примем. Придется идти одной…
И он поехал к ней. Сорвался, забил на все, перекинул все на Вдовина и поехал.
И остался у Леры допоздна, домой вернулся за полночь, Люся уже спала. А когда они вновь увиделись, жена ни о чем не напомнила, вела себя так, точно и не было их разговора.
Это была ее предпоследняя попытка к примирению, а он не поддался, не пошел навстречу. Последним разом стала поездка в Испанию. Вернее, могла стать. Люся с детьми уехала туда на все лето, а он, Андрей, должен был прилететь туда к ним двенадцатого августа. И прилетел… На опознание того, что осталось от его жены и детей после падения автомобиля.
Как же гнусно он себя вел с ними, как противно и паршиво на душе сейчас! «Простите меня, мои любимые! Простите за все! Как мне теперь искупить свою вину? Как жить с этим грузом?» В сердцах кляня самого себя, он не заметил загоревшегося красного на светофоре и чуть не въехал в проезжающую по встречке «семерку». Испуганный водитель «жигуленка» пронзительно засигналил, покрутил пальцем у виска и, высунувшись из полуоткрытого окошка, крикнул:
– Эй ты, больной, что ли? Куда прешь?
Раньше Астахов ни за что не потерпел бы такого, дал бы своим парням команду, они бы этого козла в асфальт закатали. А теперь лишь развел руками, как бы извиняясь, сделал знак едущей сзади охране, чтобы не дергались, и поехал дальше. Все еще кипящий злобой водитель покосился на сопровождающий Астахова джип и тоже двинул своей дорогой, матюгаясь и бурча себе под нос: «Богатеи хреновы! Понакупят крутых тачек, а ездить не умеют! Всю совесть прожрали…»
* * *
Несколько дней подряд Павел не мог думать ни о чем другом, кроме семьи Астаховых. Казалось бы, все в его жизни складывалось хорошо, премьера прошла успешно, о фильме много писали в прессе и Интернете и часто даже хвалили, а не только ругали. Срочной работы пока не было, и он даже мог бы позволить себе отдохнуть месяцок-другой, слетать куда-нибудь, но бередили душу противоречивые мысли и жажда материала. Да, да, по-другому никак не назвать то, что он испытывал! Словно ребенок, которого поманили конфетой, а съесть ее так и не дали, писатель всей душой рвался заполучить все подробности этой истории. Все чаще он думал о том, как ему повезло. Когда, где, при каких обстоятельствах удалось бы ему встретить такой сюжет, столь драматичную цепь событий? По такому сценарию можно снять неплохой фильм. Если бы еще узнать хоть чуточку информации, если бы еще найти, нарыть, накопать каких-то деталей!.. Все это давило, угнетало его, и даже в знаменательный день премьеры Павел не почувствовал полного удовлетворения. И, освободившись, сразу же продолжил свое расследование.
Уже давно Павел понял, с чего именно продолжить, – несомненно, с Димки Королева, старого приятеля, чья жена Эля училась в одном институте с покойной Людой Астаховой, дружила с ней и, как надеялся Павел, поддерживала отношения. К вечеру следующего дня оказалось, что друга не так-то легко застать дома – на домашнем телефоне никто трубку не снимает, старый номер сотового не обслуживается, новый он не знает. Пришлось подключать общих знакомых, и выяснилось, что в городской квартире Королевы уже не живут, перебрались в загородный дом под Красногорском.
