Грабили даже больницы и дома престарелых. В «Доме диаконис» Арьен Шермер, член NSB и заместитель бургомистра, встретил четверых офицеров во главе с оберст-лейтенантом, создавших Wirtschaftskommando – отряд для ведения экономической войны. Их задача состояла в том, чтобы «отсылать в Германию часть всего, что осталось в Арнеме, в виде исправных товаров, а [другую] часть передать в распоряжение рейхскомиссара Зейсс-Инкварта»
[1399]. Шермер попытался смягчить порядок, попросив разрешения взять необходимые беженцам вещи, такие как одеяла и продукты питания, и передать их Красному Кресту. Сестра Кристина ван Дейк рассказала, что в один из последних дней перед эвакуацией больницы Святой Елизаветы сюда пришли немецкие солдаты и украли все бинты. «Мы не могли не смеяться: они забирали женские прокладки, коробку за коробкой»
[1400].
Мародерствовали очень методично. Длинными металлическими щупами немцы исследовали сады в поисках серебра и других зарытых там ценностей. Новую кирпичную кладку и свежую краску отбивали или срывали в поисках картин, спрятанных за фальшивыми стенами. Банковские сейфы не были защищены, а Арнем был очень богатым районом. Были привлечены и так называемые Räumungskommandos, «оперативные группы по выселению», во главе с местными чиновниками – членами нацистской партии или сотрудниками Организации Тодта. Немецкие бюрократы должны были составить списки всего изъятого после того, как зачистят фабрики, магазины и жилые дома (и до того, как их подожгут, чтобы скрыть все следы)
[1401].
И все же нацистские методы редко работали так, как планировалось. Грабеж, одобренный государством, стал личной возможностью, о чем свидетельствует письмо немца, члена одной из таких «опергрупп», уроженца Вестфалии, якобы изымавшего мебель для семей в Эссене и Дюссельдорфе, лишившихся крова после бомбежек: «Моя дорогая Эмми, шлю всем вам мои наилучшие поздравления из Арнема. В самом скором времени у тебя будет шуба. Теперь я могу исполнить твое самое заветное желание. Но впереди еще много чего. Ты поразишься. Я нашел один большой радиоприемник, шесть маленьких, нижнее белье для тебя и Ингрид. Для тебя есть парикмахерская накидка и халат. Чудесное постельное белье, камчатная скатерть, электроутюг, электрический чайник. И, если коротко, здесь есть все, о чем можно только мечтать. Мясные консервы и масло. Так что, дорогая Эмми, ты видишь, мы живем в раю. У нас тут такие прекрасные кровати, каких в Германии просто нет»
[1402]. Близилось Рождество, и офицеры вермахта, сержанты и сотрудники Организации Тодта нашли немало подарков для семей в Германии.
Некоторые флибустьеры из нацистской партии имели гораздо более масштабные амбиции. Об этом можно судить по письму рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера рейхсляйтеру Мартину Борману. Гауляйтерам-нацистам было сказано, что их «коммандос по спасению имущества» не имеют права забирать ценные картины. «Теммлер, лидер “ опергруппы по выселению” из Дюссельдорфа, уже несколько недель пытался вскрыть сейфы в отделениях крупных банков в Арнеме. Рейхскомиссар [Зейсс-Инкварт] ему запретил. Тогда он обратился к генерал-лейтенанту [Вальтеру] Лаккнеру, командиру [2-й] парашютной дивизии, с просьбой дать ему несколько сварщиков. Генерал отказался, заявив, что его парашютисты не взломщики сейфов»
[1403]. Служба безопасности установила, что «опергруппа» Теммлера, состоявшая из трехсот человек под командованием шести главарей, взломала сейфы Амстердамского банка, Нидерландского банка и Роттердамского банка и пыталась вскрыть сейф в четвертом. Они унесли ценных полотен, драгоценных металлов и валюты на многие миллионы рейхсмарок. «Один неполный список насчитывал 34 произведения искусства»
[1404]
[1405].
Теммлер поселился в одном доме с несколькими молодыми голландками, которым дарил серебро, ткани и еду. «Стены его спальни украшали фотографии – безвкусные ню – и эмблемы со свастикой». Он жил в роскоши, устраивал банкеты и приобрел три рояля. Гиммлер был обеспокоен тем, что престиж нацистской партии пострадает в Нидерландах от такого бесстыдного поведения. «В то время как войска ведут самые смелые и жестокие сражения, эти юнцы с таким же рвением грабят Арнем».
«Остров» (Бетюве). 21–25 сентября 1944 г.
Попытки сохранить собственность были тщетными. Через три дня после окончания битвы Бонифаций де Йонге отправился к городскому коменданту – получить подписанный приказ об охране дома, чтобы сохранить винный погреб
[1406]. Приказ ему дали, поэтому он и его семья собрали все, что уместилось в одной машине, и уехали. «Денненорд» разграбили на следующий день. Зоопарк на севере Арнема пострадал иначе. Немецкие солдаты средь бела дня украли корм для животных, который затем продавали по завышенным ценам. Йоханнес ван Хоф, директор зоопарка, подал проникновенные жалобы на имя гауптштурмфюрера СС Дорнштайна. От них просто отмахнулись банальным Es ist Krieg – «Это война»
[1407].
Голландцы были потрясены не столько откровенным грабежом, сколько бессмысленным разрушением и осквернением. Это наводило на мысль о непонятной ярости против всего мира, Germania contra mundum. «Вокруг нас огромное число “мофов”, – писал очевидец. – Они ходят по опустевшим домам, берут все, что им нужно. Все ненужное – стулья, столы, шкафы – разбивают топорами»
[1408]. Когда немецкие солдаты ворвались в отель «Де Зон», они выпили все, что смогли, из винного погреба, а потом разбили оставшиеся бутылки, чтобы не доставались никому. «На другой стороне улицы размазали по земле бочки с маслом. В лавках сбрасывали на пол кадки с сиропом и мукой. “Herren”
[1409] ходили по этой каше и размазывали ее по всей мебели. Витрины магазинов тоже систематически разбивали, а их содержимое забирали. Танк въехал прямо в магазин “V&D” и все, что было внутри, разрушил». Нацистам нравилось думать, что они гораздо более цивилизованные, чем Советы, но мародерство в Арнеме, злобное и бессмысленное, на удивление походило на грабежи, устроенные Красной армией в Германии в 1945 году.
