Гиммлер возложил на Раутера ответственность за разрушение ключевых мостов в случае, если союзники вторгнутся в Юго-Восточную Голландию, и во время визита в Остербек Раутер обсудил это с Моделем. Последний настаивал: при принятии решения о взрыве мостов последнее слово принадлежит только ему. Позже он сказал, что всегда намеревался сберечь мост в Неймегене невредимым и таким образом сохранить возможность контратаковать любой передовой вражеский отряд и отрезать его от путей снабжения. Он даже приказал убрать уже заложенную взрывчатку, чтобы артогонь не взорвал случайно заряды.
Обергруппенфюрер СС Раутер, довольный своим кровавым послужным списком в Нидерландах, теперь жаждал сыграть активную роль в боях. В ожидании воздушной высадки, до которой оставалась неделя, он сумел взять под свое командование так называемую боевую группу «Раутер». В нее входили эсэсовцы, батальон охраны «Норд-вест» из концлагеря Амерсфорт, полк военной полиции и так называемая 34-я гренадерская дивизия СС «Ландсторм Недерланд», на самом деле представлявшая собой лишь пару батальонов голландских добровольцев, уже побитых на Альберт-канале бригадой принцессы Ирины из Королевской армии Нидерландов. Впрочем, войска Брэдли сообщили об очень трудном бое с голландскими эсэсовцами на юго-востоке. «14-го 19-й корпус бился с бригадой голландских войск СС, продолжавших упорно сражаться
[185], – писал адъютант Брэдли. – Это были наемники, им мало что светило в будущем, и их пришлось убивать почти без пощады. Бились как японцы: те тоже не сдавались до последнего».
Раутер гордился своей «германской СС», но многие голландцы в ее рядах даже не входили в NSB. Почти все были или слабовольными юнцами, или им просто подфартило, а хотели они лишь одного: избежать отправки в Германию на принудительные работы. Им обещали, что после вступления в СС они будут лишь охранять евреев и политзаключенных в концлагере Амерсфорт. Им ничто не угрожает, их семьи получат дополнительные пайки продуктов и дров. И все же добровольцев не хватало: добирали из тюрем и исправительных школ. «Волонтеры» подписывали контракт на немецком языке, на котором и читать-то в большинстве своем не умели.
Их офицерами и старшими сержантами были немцы, а комбат, штурмбаннфюрер Пауль Хелле, – тирольским австрийцем. Хелле погряз в разврате и был бессовестным приспособленцем. «В Германии его ждали жена и дети, – писал голландский историк войны полковник Теодор Буре, – у него была очень близкая подруга. Уроженка Явы, она была на цвет как шоколадка, и весь батальон усмехался, когда Хелле читал свою обычную лекцию о превосходстве светловолосой и голубоглазой нордической расы»
[186]. Подчиненные его ненавидели: тот подлизывался к начальству, а на них смотрел свысока. Ни Хелле, ни его люди не ожидали, что им когда-либо придется делать больше, нежели запугивать пленников, и уж точно не думали, что будут биться с британскими десантниками.
Совсем другая сила стояла к северу от Недер-Рейна – 2-й танковый корпус СС под командованием обергруппенфюрера СС Вильгельма Биттриха. В его состав входили 9-я танковая дивизия СС «Гогенштауфен» и 10-я танковая дивизия СС «Фрундсберг». Постоянные воздушные атаки, усталость и потеря почти всех танков при отступлении из Нормандии ослабили их «чувство боевого превосходства»
[187], как выражался Биттрих. В строю осталась пятая часть, а то и меньше прежней численности корпуса.
3 сентября дивизию «Фрундсберг» направили в Маастрихт – переоснащаться; с этой целью реквизировали автомобили и боеприпасы из арсенала отступающих подразделений люфтваффе. Штаб дивизии «Гогенштауфен» и штаб корпуса отправили в бельгийский Хасселт, в тридцати пяти километрах западнее. Уже на следующий день Биттрих получил приказ вывести обе дивизии к северу от Недер-Рейна в район Апелдорна и Арнема – для переоснащения, но при этом быть в боевой готовности. Он перевез штаб и несколько подразделений корпуса в Дутинхем с его прекрасным замком и рвом в тридцати километрах к востоку от Арнема.
Биттрих был чуть ли не единственным генералом войск СС, которого уважали и любили сослуживцы. Высокий, с воинской выправкой, он был умен, воспитан, внимателен к другим и умел хорошо пошутить. Сперва он хотел стать музыкантом и дирижером и учился в Лейпцигской консерватории. Будучи членом нацистской партии, весь ее руководящий состав и свиту Гитлера он просто презирал. 16 июля в Нормандии в беседе с генерал-фельдмаршалом Эрвином Роммелем он столь критически отнесся к штабу фюрера и отказу признать грядущую катастрофу на Западе, что согласился с планом Роммеля вступить в секретные переговоры с союзниками. О его яростном негодовании в связи с казнью через повешение генерал-оберста Эриха Гёпнера, участника «заговора генералов», донес в Берлин один из его офицеров. Биттриху приказали сложить командование, но случилась катастрофа в Нормандии, а он был незаменим. Затем, во время отступления в Нидерланды, дальнейшим попыткам приструнить Биттриха препятствовал генерал-фельдмаршал Модель.
Главной задачей Биттриха было восстановить боевую мощь своих двух дивизий. Помимо восьми устаревших танков «Рено», привезенных дивизией «Гогенштауфен», в дивизии «Фрундсберг» остались только три исправных «Пантеры», еще две были в цехах. Кроме того, на две дивизии приходилось в общей сложности двадцать штурмовых орудий, «самоходок» и тяжелых минометов. В те отчаянные дни Биттриху пришлось еще больше ослабить войска. Он получил распоряжение направить боевую группу «Зеглер» из дивизии «Гогенштауфен» и боевую группу «Хенке» на усиление весьма разношерстных войск оберста Вальтера, стоявших у самой границы Нидерландов против вновь отбитого англичанами плацдарма на канале Маас – Шельда. Впрочем, разведбат дивизии «Гогенштауфен» и три батальона моторизованной пехоты оставались грозной силой.
Сила 2-го танкового корпуса СС была известна, и о ней много спорили при планировании операции «Маркет – Гарден». О его присутствии в районе Арнема разведка союзников знала – через голландское подполье и из перехваченных сообщений, расшифрованных группой «Ультра», – в дни подготовки операции «Комета». Но отчасти из-за уверенности в том, что корпус почти уничтожен при отступлении из Франции, отчасти из-за неверного решения не подрывать боевой дух, на совещаниях о нем мало кто упоминал.
Когда 12 сентября Беделл Смит отправился к Монтгомери – пообещать дополнительные ресурсы, – с ним ехал начальник разведки из Главного командования союзных сил, генерал-майор Кеннет Стронг. «Операцию задумали в 21-й группе армий, – рассказал Беделл Смит после войны. – Мы всегда немного в ней сомневались. Стронг думал, в том районе и в зоне десантирования 1-й вдд могут быть подразделения трех танковых дивизий»
[188]. Беделл Смит также считал, что британские войска, отправляемые в Арнем, «слишком слабы».
