Раутер был беспощаден. 2 марта 1944 года он с гордостью сообщил: «Еврейский вопрос в Нидерландах, собственно говоря, можно считать решенным. Еще десять дней, и последние чистокровные евреи будут вывезены из лагеря Вестерборк на Восточный фронт»
[88]. Он также распорядился устроить жестокие репрессии за акты сопротивления, впоследствии названные «систематическим терроризмом против народа Нидерландов». Выдающихся голландцев брали в заложники и казнили. После того как подпольщики взорвали поезд, немцы захватили графа Отто ван Лимбург-Штирума, дядю Одри Хепбёрн, жившей в те дни недалеко от Арнема, и казнили его и еще четверых 15 августа 1942 года. В заложники немецкие власти брали в основном врачей и учителей. К 1944 году, непрестанно ожидая вторжения союзников, они стали нервными и жестокими и за любой саботаж или убийство немецких солдат неизменно карали репрессиями.
«Безумный вторник» имел и трагические последствия. В общей панике эсэсовцы решили эвакуировать 3500 оставшихся пленных в концлагерь в Вюгте (у немцев он назывался «Герцогенбуш»). В Нидерландах к тому времени почти не осталось евреев
[89]. Среди пленных их тоже была горстка – голландцы, французы и бельгийцы. Примерно 2800 мужчин отправили в Заксенхаузен, а более 650 женщин – в Равенсбрюк.
Оккупационный режим в Нидерландах был, вероятно, самым жестоким во всей Западной Европе. Немецкие нацисты надеялись, что голландцы – как арийцы – присоединятся к их делу. Раутер даже настоял на том, чтобы назвать голландскую СС «германской». Поэтому они были сначала поражены, а затем разгневаны решительным противодействием со стороны подавляющего большинства населения страны. Студентам приказали заявить о поддержке нацистского режима, а всех отказавшихся арестовали 6 февраля 1943 года в ходе массовых облав. Беглецам пришлось исчезнуть и уйти в подполье. Почти 400 тысяч голландцев были призваны на военную службу и отправлены в рейх на принудительные работы – Arbeitseinsatz, – практически рабский труд.
Продовольствие, поставляемое в страну, систематически расхищалось. Живущих у побережья насильственно выселили, а обширные участки сельхозугодий намеренно затопили, разрушив дамбы. Эта часть плана Гитлера по защите «Крепости Европы» еще больше ухудшила ситуацию с обеспечением продовольствием, запасы которого и так были до невозможности скудными из-за мародерства немцев. Недоедание начало брать свою дань, особенно с детей. Все чаще отмечались вспышки дифтерии и даже тифа.
На некоторых секретных объектах случалось и похуже. Генерал-лейтенант Вальтер Дорнбергер, куратор ракетных войск стратегического назначения, позднее рассказывал о деятельности своего сослуживца, штандартенфюрера Бера; разговор тайно записали в британском лагере для военнопленных. «В Нидерландах он заставил голландцев строить места для «Фау-2», – говорил Дорнбергер коллегам-офицерам, – затем собрал их вместе и расстрелял из пулеметов. Открыл бордели для солдат, набрал туда двадцать голландок. Через две недели девушек застрелили, чтобы не разболтали ничего, что могли узнать, и привезли новых»
[90].
К сожалению, голландцы страдали не только от вражеских оккупантов, но и от союзников. Самые непростительные за всю войну провалы лондонского Управления спецопераций повлекли за собой серию предательств среди голландских агентов, сброшенных с десантом в помощь подполью. Операция абвера «Английская игра» (Englandspiel)
[91] обманула высших чинов британской разведки и нанесла огромный удар по англо-голландским отношениям. А 22 февраля 1944 года была совершена ужасная ошибка. Когда отозвали часть американских бомбардировщиков, летевших к заводу компании «Мессершмитт» в Готе, группа решила сбросить бомбы на какой-нибудь немецкий город. Не заметив, что они уже пересекли границу Нидерландов, американские бомбардировщики уничтожили большую часть старого города в Неймегене, погибли 800 человек
[92]. Увы, но грядущим битвам за освобождение Южной Голландии предстояло привести еще к большим страданиям. И все же голландцы, отчаянно желавшие свободы, оказались не только поразительно смелы, но и на удивление великодушны.
Глава 3
1-я союзная воздушно-десантная армия
В то время как британцы и американцы рвались вперед от Сены к границе с Германией, 1-я британская воздушно-десантная дивизия, вернувшаяся в Британию, кипела от разочарования, ибо отменялась одна операция за другой. «Суббота, 2 сентября, – писал в дневнике майор Блэквуд из 11-го парашютно-десантного батальона. – На инструктаже сказали, высадимся к юго-востоку от Куртре
[93] – мешать гуннам отступать через Эско
[94]. Отменили из-за грозы. Черт бы побрал эту грозу! Воскресенье, 3 сентября. Инструктаж по выброске у Маастрихта. Операцию отменили: янки слишком быстро гонят свои танки. Чертовы янки!»
[95]
Бойцы 1-й воздушно-десантной дивизии злились пуще всех: их исключили из операции «День “Д”» (D-Day). Оставленные в резерве на всякий случай, они простаивали уже так долго, что стали циниками. Пару раз операцию отменяли уже тогда, когда солдаты сидели в самолетах и планерах на взлетной полосе.
Первоначальный план, созревший у Монтгомери во вторую неделю июня, подразумевал высадку дивизии в окрестностях Эвриси и подготовку прорыва для захвата Кана. По ряду причин главный маршал авиации сэр Траффорд Ли-Мэллори решительно выступил против – и, скорее всего, был прав, – но он ошибочно напророчил полный крах высадки в «День “Д”», и Монтгомери уверился в том, что летчик просто «бесхребетный трус»
[96].
В августе, после прорыва Паттона из Нормандии, офицеры придумывали одну воздушную операцию за другой. Транспортные самолеты теперь возили горючее для наступающих армий. Генерал-лейтенант Льюис Бреретон, командующий ВВС 1-й союзной воздушно-десантной армией, созданной совсем недавно, пожаловался Верховному главнокомандующему: «Должен подчеркнуть, непрестанные перевозки грузов сделают транспортно-десантное авиационное командование непригодным для успешной воздушно-десантной кампании»
[97]. В его словах был свой резон. Именно Эйзенхауэр, назначая Бреретона, настоятельно требовал отдать приоритет улучшению навигационной подготовки 9-го ТАК (Troop Carrier Command
[98]) – и не сбрасывать десант невесть где, как в дни вторжения на Сицилию в 1943 году, да и в той же Нормандии.
