Бывали в России и технические специалисты. В 1838 г. для геологических исследований южных земель – Кавказа и степей Каспийского моря – в Россию отправилась супружеская чета Ксавье и Адель Оммер де Гелль. За открытие в 1839 г. железного рудника на берегу Днепра император Николай I наградил Ксавье орденом Св. Владимира. В 1841 г. семья путешествовала по Молдавии и югу России. В 1848 г. Ксавье Оммер де Гелль умер от дизентерии в Персии, а Адель в 1860 г. еще раз побывала в России. Супруги оставили ряд работ о путешествиях по Кавказу, степям Каспийского моря, Крыму и югу России
[516].
Как полагал М. Кадо, супругам в России явно не понравилось. У меня же по прочтении работ Адель Оммер де Гелль сложилось иное мнение. Сам факт того, что по следам путешествия по России и Молдавии Адель выпустила поэтический сборник, показателен. А после прочтения ее поэмы о Крыме создается впечатление, что она в него совершенно влюбилась. Адель живописует природные красоты Крыма, лазурное море и мягкий климат; восторженно описывает Ай-Петри, Ялту, Бахчисарай; рассказывает таинственные легенды об истории Крымского ханства. Она пишет о том, что невозможно не испытывать удовольствия от посещения Крыма и чувства сожаления от расставания с ним
[517], и что «Бог создал эту землю для тех, кто хочет жить в мире и любви»
[518].
Аналогичное впечатление создается по прочтении работы Адель Омер де Гелль «Путешествие по степям Каспийского моря и южной России», опубликованной в 1860 г. Свою книгу она предваряет статьей, написанной известным литератором Сен-Марк Жирарденом и публиковавшейся в «Le Journal des Débats» 5 декабря 1845 г. и 6 января 1846 г. Статья, имеющая явно критический характер, посвящена работе ее мужа «Степи Каспийского моря, Кавказа, Крыма и южной России», выходившей в 1843–1845 гг. Сен-Марк Жирарден называет работу Ксавье де Гелля самой «забавной и поучительной из всех книг, которые можно прочесть о России», и упрекает супругов-путешественников, что, не посетив ни Петербурга, ни Москвы и видя только южные русские земли, берега Каспийского и Черного морей, они судят о России в целом, принципах ее управления, составе населения, нравах, обычаях, «то есть обо всем, что якобы лучше понимаешь вдали от двора и административного центра»
[519]. Адель не спорит с известным литератором; она просто делится своими впечатлениями о путешествии по югу России, теперь уже в прозе, но ее отношение к нашей стране остается прежним: Россия ей нравится. Адель – настоящая путешественница; а путешествие по степям Каспийского моря для нее – настоящая авантюра. Утонченная парижанка, она не боится трудностей, более того, она в восторге, что окажется в столь отдаленных местах, где будет вести кочевую жизнь, полную приключений, ночевать не в уютной комнате гостиницы, а под навесом в пустыне
[520]. Нельзя сказать, что восторженная путешественница видит российскую действительность исключительно в радужных тонах. Адель говорит и о «деспотизме» власти (которая, по ее же словам, оказывается не такой уж деспотичной
[521]), и воспроизводит стереотипы о «потемкинских деревнях»
[522], но в целом увиденную ею Россию описывает, на мой взгляд, с симпатией.
Южный берег Крыма поразил ее как своими природными, так и рукотворными красотами. История российского Крыма насчитывала к тому моменту еще относительно немного времени, но за очень короткий по историческим меркам период полуостров в результате правления российских властей претерпел большие позитивные изменения, особенно при генерал-губернаторе Новороссийского края графе (с 1845 г. князе) Михаиле Семеновиче Воронцове. За двадцать один год его руководства, с 1823 по 1844 г., был создан тот Крым, который мы знаем и поныне, с его знаменитыми Воронцовским дворцом и парком, дворцом в Массандре, виноградниками и винным заводом Магарач, а также дорогой, соединившей населенные пункты Крымского побережья
[523]. Правда, дворец Воронцова в Алупке, тогда еще строившийся, Адель не понравился. Она именует его «почти царской резиденцией», но полагает, что «в наши дни такое жилище – это настоящий анахронизм». Огромные башни и стены дворца она называет «пародией на прошлое»: «Что они видели? Свидетелями каких битв, каких историй любви и ненависти они являлись?» Резиденцией Воронцова, по словам Адель, можно любоваться, но она не затрагивает душу
[524]. В целом же деятельность графа Воронцова она оценивала очень высоко, отмечая, что именно он создал привлекательный образ Крыма, и туда потянулись и аристократы, начинавшие воспринимать полуостров как модный курорт, и предприимчивые люди, желавшие преуспеть там экономически, в том числе иностранцы. Однако большинство из них, по ее словам, разорялись
[525].
С именем Адель Оммер де Гелль связана еще одна история, почти детективная. В 1933 г. в Москве был опубликован «перевод» сборника из 140 писем, якобы принадлежавших Адель Оммер де Гелль
[526]. На самом деле, как установили советские исследователи, эти письма являются литературной мистификацией, принадлежащей перу сына П.А. Вяземского Павла Петровича Вяземского, известного историка литературы и археографа
[527]. В записках, наряду с описанием впечатлений от путешествий по Кавказу и Крыму, упоминалось имя М.Ю. Лермонтова, что и придавало им характер скандальной сенсационности.
