Привычные стереотипы и традиционные штампы зачастую не соответствуют исторической реальности. Только в последние годы стали появляться более взвешенные оценки личности и деятельности этого монарха
[35]. В современной российской историографии правление Николая I получило более объективную оценку, а образ самодержца, уже не символа, а человека с его достоинствами и недостатками, стал более многогранным и приближенным к реальности. Сегодня большинство специалистов, занимающихся николаевской эпохой, считают, что царствование Николая I было временем, подготовившим эпоху Великих реформ 1860-х гг. Умеренный консерватизм Николая I, выступавшего за «реформы сверху», способствовал этому эволюционному процессу.
Детство и юность. Взросление
Все люди родом из детства. И царственные особы – не исключение. Казалось бы, маленькие Луи-Филипп и Николай воспитывались в совершенно разных условиях, в разной обстановке, с применением различных воспитательных методик. Но при более внимательном анализе детского опыта обоих монархов в нем просматриваются сходные черты.
Отцы обоих ушли из жизни трагически: отказавшийся от своего титула и перешедший на сторону Революции герцог Филипп, ставший «гражданином Эгалите», голосовавший за казнь Людовика XVI, в итоге сам был гильотинирован якобинцами как «враг народа» 6 ноября 1793 г. Император Павел I был убит заговорщиками. Герцог Орлеанский к моменту смерти отца был уже взрослым, самостоятельным человеком, который сам едва избежал гильотины. Николаю же было всего пять лет, когда погиб его отец. Но, несомненно, этот трагический опыт и воспоминания не могли не повлиять на будущую судьбу обоих.
Ни тот, ни другой не были прямыми наследниками престола, хотя и находились все время поблизости от него. Герцоги Орлеанские, представители младшей ветви династии Бурбонов, принадлежали к числу принцев крови, а один из них, племянник Людовика XIV Филипп Орлеанский, в течение восьми лет (1715–1723) был даже регентом при малолетнем Людовике XV. Однако королем из всей фамилии стал только Луи-Филипп, да и то в результате революции и отречения Карла Х. Причем Карл X отрекся от престола в пользу своего внука, герцога Бордоского, назначив герцога Орлеанского всего лишь регентом при малолетнем внуке.
С легкой руки В.О. Ключевского Николая Павловича нередко именуют «случайным императором»
[36], хотя многолетнее его правление случайностью назвать весьма сложно. Он был третьим сыном в семье, и старшие братья, Александр и Константин, называли его «добрым малым». Его не готовили в наследники престола, а о том, что трон уготован именно ему, Николай узнал только после смерти императора Александра I, да и то принял корону далеко не сразу, а после неоднократного отказа от власти своего старшего брата Константина.
Как воспитывали обоих государей? Вроде бы по-разному. Николай родился 6 июля 1796 г. в Царском Селе. Императрица Екатерина, плохая мать, но заботливая бабушка, поздравив Марию Федоровну, написала своему доверенному лицу барону Гримму: «Сегодня в три часа утра мамаша родила большущего мальчика, которого назвали Николаем. Голос у него бас, кричит он удивительно; длиною он аршин без двух вершков, а руки немного меньше моих. В жизнь мою первый раз вижу такого богатыря»
[37]. Великая императрица успела лишь порадоваться рождению внука-богатыря (61 см), а спустя четыре месяца ее уже не стало. В отличие от двух старших сыновей Павла Петровича – Александра и Константина, воспитывавшихся бабкой, – воспитанием младших – Николая и Михаила – занимались родители. Павел оказался чрезвычайно нежным отцом, при малейшей возможности посещал младших сыновей на их половине, с удовольствием играл с ними, шутливо называя «мои барашки»
[38]. Хотя у Николая память об отце почему-то оказалась связана с «чувством страха и схожим с ним чувством почитания»
[39]. Мать же, напротив, держалась с детьми холодно и сухо и довольствовалась тем, что виделась с ними во время специальной «аудиенции» четверть или полчаса в день. Маленькие Николай и Михаил страшились этой холодной, чопорной женщины, которую все хвалили за доброту, но которая отказывала своим детям в малейшей ласке.
Когда Николаю минуло пять лет и отца уже не было в живых, Мария Федоровна соизволила вплотную заняться сыновьями. С присущей ей немецкой пунктуальностью она разработала весьма рациональную систему воспитания. Огромное значение придавалось гигиене и физическому развитию царевичей. Николай и Михаил спали на железных кроватях. Два волосяных матраса, обтянутые холстом, и третий, обтянутый кожей, составляли постель; две подушки, набитые перьями; одеяло из канифаса
[40] летом, а зимой – ватное из белой тафты
[41]. Прогулки были обязательны в любую погоду. Первыми игрушками великих князей были деревянные ружья и шпаги, английские головоломки, шахматы, книжки с картинками, музыкальные инструменты. На игрушки Мария Федоровна не скупилась, считая, что они развивают сообразительность и память малышей. В этой практической системе воспитания не было места изнеженности, но она не давала простора непосредственности и живости, присущей детям
[42].
Поначалу большое влияние на детей оказывали не столько родители, сколько няни и бонны-воспитательницы – Шарлотта Карловна Ливен и Евгения Васильевна Лайон, назначенные еще императрицей Екатериной. Судя по всему, особое влияние на маленького Николая имела мисс Лайон, которую мальчик, обыгрывая на английский манер ее фамилию, называл «няня-львица». Все звали ее англичанкой, хотя на самом деле она была шотландкой
[43]. Джейн Лайон, на русский манер – Евгения Васильевна, «дочь лепного мастера», оказалась в Петербурге с семьей в ту пору, когда в моду при дворе и в обществе стремительно входило все английское. Весной 1784 г. в Петербург прибыли шотландские строители и художники, приглашенные зодчим Камероном для работ в Царском Селе. Первоначально контракт был заключен на три года, но многие пожелали остаться в России, среди них и штукатурный мастер Вильям Лайон, отец Джейн. В 1794 г. она оказалась в Варшаве, сопровождая супругу драгунского полковника Чичерина с двумя детьми, где та должна была встретиться с мужем. В Польше, пережившей в 1793 г. второй раздел, разгоралось восстание за независимость. Войска Тадеуша Костюшко бились с русскими войсками. Попав к полякам в плен вместе с другими русскими женщинами, Лайон провела две недели узницей в здании арсенала. Еще четыре месяца дамы прожили в «Брюлевском дворце» при довольно сносном содержании, но постоянно опасаясь за свою жизнь. Затем русских женщин перевели в здание, где находились другие пленники. Здесь и встретили они весть о своем освобождении
[44].
