– Ему? – лейтенант откидывается на спинку стула. – Да быть не может! Я же его с детства знаю. Скромный, замкнутый мужичок. Холостой. Нет, не он это. Точно говорю, – пауза. – А где вы взяли пальто?
Лейтенант с подозрением смотрит на Хромова.
– У него в кабинете и взяли. Мальчик подтвердил, что именно в этом пальто был насильник.
– Я могу вас уверить, что директор тут ни при чём, – Кравцов допивает воду и отставляет стакан. – Мальчик просто ошибся, мало ли в этом городе одинаковых пальто.
– Я почему-то уверен, что одинаковых пальто в этом городе всё-таки мало. Очень мало. Думаю, что такое пальто вообще единственное в этом городе.
Лейтенант задумывается. Бросает пальто на спинку свободного стула и зачем-то придвигает к себе стакан, крутит его в руках, затем ставит на место. Стучит пальцем по столу и произносит:
– Хорошо, может, вы и правы. Но что вы предлагаете? Как я понимаю, улику вы украли, и в суде она не будет приниматься в расчёт.
Борис не может осознать одного: в маленьких городах действительно не понимают, что для поимки преступника иногда приходится применять незаконные методы? Или в городках с населением меньше десяти тысяч человек ничего не происходит? Не убивают, не насилуют, не грабят? Счастливые люди, мать их.
– Скажите, какое самое серьёзное преступление вы расследовали за свою службу? – капитан спрашивает у лейтенанта.
Кравцов на мгновение задумывается, а затем произносит:
– Два года назад местный житель стал по утрам находить свой скот мёртвым. То коза зарезанная, то куры со свёрнутыми шеями. Он каждое утро ко мне приходил, заявления писал, что так, мол, и так, опять убили козу. Так и я его понимаю, с его-то пенсией… Он и жил-то только за счёт животины своей. Молоко да яйца продавал, – Кравцов льёт ещё кипятка себе в стакан. – Несколько месяцев я ловил этих мерзавцев, в засаде сидел. И знаете, что я выяснил?
Капитан со стажёром вопросительно смотрят на лейтенанта.
– А то, – продолжил Кравцов, – что сам мужик и отворачивал головы своим курям. Шизофрения у него оказалась. В запущенной стадии.
Лейтенант молчит и таинственно смотрит на коллег. Видимо, подобным взглядом хочет добавить загадочности своей истории. Но Хромова этот рассказ смешит. Он еле себя сдерживает, но ничего не получается, и Борис начинает ржать во весь голос. Налёт мисчтики моментально пропадает с лица лейтенанта, и теперь его лик выражает недопонимание. Почему смеются над его историей?
– Чем вас рассмешило это дело?
Хромов заканчивает смеяться и отвечает:
– А тем, что я каждый день вижу трупы людей. Вижу глаза родителей, которые потеряли своих детей из-за наркоты. Убийства, грабежи, насилие. Каждый день. А вы мне рассказываете о мёртвых курицах. Мне смешно.
Что самое странное, капитана искренне веселит дело Кравцова. Но, что ещё более странно, так это то, что Бориса пугает собственный смех. Он так давно его не слышал. Сколько? Два, три года? Этот смех – будто чужой, и не принадлежит ему.
– И для того, чтобы раскрыть некоторые преступления, нам приходится идти на незаконные ухищрения.
Пальто так и висит на стуле. Капитан берёт его, скручивает и убирает в пакет.
Лейтенант произносит:
– Вы правы, преступления в нашем посёлке и вашем большом городе несопоставимы. Возможно, что подобные преступления по-другому не раскрыть, – он замолкает, о чём-то думает и продолжает: – Хорошо, давайте работать по-вашему. Как вы предлагаете действовать?
– Сейчас пойдём и поговорим с хозяином пальто, – Борис поднимается. – Мне кажется, что он сам всё расскажет, если мы немного надавим на него. Где он живёт?
– На Большевиков. Тут рядом.
Трое полицейских выходят из здания отдела полиции и направляются по улице Большевиков к дому подозреваемого. Капитан нервничает, у него никогда так не шалили нервы при задержании, даже когда он арестовывал вооружённых убийц. Это всё посёлок. С того момента, как Борис оказался в Озёрном, всё перевернулось с ног на голову. Темнота, пыль, провалы в земле, неясно откуда взявшиеся люди, уезжающие на невидимых электричках. Как тут вообще местные живут? Давно бы уже с ума посходили.
Кравцов указывает на едва различимый в темноте фасад пятиэтажного дома и говорит, что директор живёт здесь. Капитан настороженно тянется к кобуре, когда они подходят к подъезду. Лейтенант жестом останавливает Хромова, уверяет, что оружие не понадобится, но оперуполномоченный всё равно достаёт пистолет и снимает его с предохранителя. Полицейские поднимаются на второй этаж. Участковый несколько раз нажимает на звонок, но никто не открывает. Тогда он настойчиво стучит в дверь, а затем громко говорит:
– Валерий Геннадьевич, это участковый ваш. Кравцов, – прислушивается к звукам за дверью. – Вы дома?
Он некоторое время стоит, навострив уши, но за дверью не раздаётся ни единого звука.
– Странно, – выдавливает из себя лейтенант.
– Что именно странно?
– Ну, обычно он всегда в это время дома, – участковый потирает затылок. – Валерий Геннадьевич очень одинокий человек. И ему просто некуда и не к кому идти в это время.
Подозрения капитана касательно директора магазина начинают постепенно подкрепляться. Если участковый утверждает, что директор не выходит из дома, кроме как на работу, то куда он ушёл сейчас? Почувствовал, что на него вышли полицейские и пустился в бега? Вероятно.
– Может, он вышел прогуляться. Или в гости к кому пошёл.
– Это всё исключено. Я же говорю, он очень нелюдимый человек, практически ни с кем не общается, из дома выходит только в гастроном, на службу. Друзей у него нет, – Кравцов замолкает и долго думает, Хромов уже хочет сказать, что можно и дверь выломать, но участковый опережает его: – Странно. Всё это очень странно. Пальто, которое опознал мальчик. Теперь и директор пропал. Может, ваши подозрения и имеют место быть.
В итоге капитан отказывается от идеи ломать дверь, он и так уже нарушил закон, добывая улику. Хватит. Тут дело и так ясное: директор – педофил, все доказательства есть. Осталось найти этого Валерия Геннадьевича и добыть из него признания.
– Боюсь я, что он мог уехать из города, поняв, что мы взялись за это дело, – говорит стажёр.
А Хромов думает об огромной дыре, которая зияет в земле рядом с городом, и понимает, что директору деться из Озёрного некуда. Как и ему самому.
«Хотя он мог уехать на невидимой электричке», – думает капитан и невольно усмехается.
– Что вы увидели смешного? – спрашивает Кравцов.
– Ничего, – Борис смотрит на Романа, затем на участкового. – Я останусь тут, может, он вернётся скоро.
К удивлению Бориса Николаевича, стажёр и участковый не спорят. Они молча разворачиваются и спускаются по лестнице, и через полминуты в подъезд врывается оглушающая тишина. Капитану становится не по себе от темноты и отсутствия каких-либо звуков, будто он болтается в вакууме.
