Стажёр берёт его под руку, отводит в сторону и произносит:
– Товарищ капитан, давайте подождём немного, пока люди уедут, – Роман смотрит на Хромова, но тот полностью поглощён башней. – Сейчас, Борис Николаевич, сейчас мы во всём разберёмся. Всё вспомним. Вы не переживайте так, я помогу. Бедненький вы мой, Борис Николаевич. Погодите, уже скоро.
Толпа загружается в вагон, двери с грохотом закрываются, и электричка медленно растворяется в воздухе. Всё моментально стихает.
Стажёр с силой трясёт капитана, и тот будто просыпается, смотрит на Романа как ребёнок и словно вопрошает: «Куда вы меня ведёте?», – но позволяет тянуть себя к краю платформы. Стажёр спрыгивает на рельсы и помогает спуститься наставнику, который в одну секунду превращается в ребёнка. Нет, внешне опер остаётся высоким и худым мужиком, с мешками под глазами и опухшим щетинистым лицом. Но его взгляд широко раскрытых глаз выдаёт в нём испуганного мальчика.
– Идёмте, Борис Николаевич, скоро мы всё вспомним.
– Но я не хочу вспоминать, – Хромов упирается, как ребёнок, и начинает плакать. – Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста. Я не хочу вспоминать!
– Хватит, товарищ капитан. Вы уже взрослый, перестаньте реветь.
Роман тянет Бориса за руку, и опер поддаётся. И вот двое полицейских заходят в зелёные заросли. Со стороны они выглядят так, словно один молодой человек тащит мужчину с синдромом Дауна в кусты. Но Романа, а тем более Бориса совсем не интересует, что подумают о них люди. Да и нет тут людей. Уехали все. Полицейские пробираются сквозь кусты и оказываются на извилистой тропинке, ведущей к водонапорной башне. Хромов пытается ухватиться за реальность, но она ускользает как мгновения счастья, которых у Бориса было не так уж и много.
– Сейчас, погодите чуть-чуть, и вы всё вспомните, – приговаривает стажёр как старый дед.
Хромов ничего не хочет вспоминать. Воспоминания… Они такие разные. Какие-то способны заставить смеяться, засыпать с блаженной улыбкой на лице. От некоторых нас бросает в дрожь и хочется вырвать их из головы. Это те воспоминания, которые никогда никому не рассказываешь, но и забыть не в силах. Но есть страшные, отвратительные воспоминания, и мы засовываем их так глубоко, что кажется, будто их и не было.
Слева, под большим раскидистым деревом, появляется мумия, но не одна. Рядом стоит мальчик, лет десяти, безумно похожий на Хромова Бориса Николаевича в детстве. И мальчик не убегает, он не боится мумию. Они стоят и смотрят на полицейских.
– Ну что, товарищ капитан, к вам возвращается память? – Роман широко улыбается.
– Нет.
– Борис Николаевич, не противьтесь прошлому. Всё равно вы от него не убежите. Да, вы бегали от него тридцать лет, но оно настигнет вас рано или поздно.
– Она схватил меня тут, – неожиданно для самого себя произносит Хромов и указывает на то место, где насильник напал на мальчика. – Я споткнулся, и она схватила меня за ногу.
– Кто она?
– Мумия.
– Нет, Борис Николаевич, это не мумия. Это был директор магазина. И вы прекрасно это знаете. Просто вы побоялись рассказать всё родителям. А когда пришли люди из милиции, вы придумали эту мумию.
– Нет, – Хромов падает на колени и закрывает лицо руками. – Нет!
– Не обманывайте себя, – Роман опускается на корточки рядом с наставником и кладёт ему руку на плечо. – Что было дальше, товарищ капитан?
Хромов плачет. Ему с невероятным трудом и болью даются воспоминания. И да, сопляк абсолютно прав – не было никакой мумии.
– Он ударил меня. Завязал рот тряпкой и потащил.
– Что было потом, товарищ капитан? – стажёр хватает Бориса за голову и поворачивает её в сторону раскидистого дерева, под которым так и стоит директор с маленьким Борей. Хромов сопротивляется, не хочет видеть и вспоминать.
– Я не хочу. Не хочу! – кричит капитан и пытается вырваться, но Роман держит на удивление сильно, и полицейский осознаёт, что не сможет справиться со стажёром. Он теперь десятилетний мальчик и вырваться из рук Романа не получается. Из Хромова вырывается сдавленный выдох, он закрывает глаза и тихо повторяет: – Не хочу.
– Надо, Борис Николаевич. Освободите себя.
– Нет!
– Да!
Опер открывает глаза и видит, как директор завязывает мальчику, похожему на Бориса, рот тряпкой. Бьёт его по голове. Затем хватает мальчика за ногу и тащит к огромным кустам.
В этот момент Хромов находит в себе силы, вырывается из рук стажёра и бежит к насильнику. Уже видит, как выбивает всё дерьмо из этого ублюдка, но насильник с ребёнком рассеиваются. Хочется рвать на себе волосы от беспомощности, и желание избить стажёра доходит до своего апогея. Опер уверен, что во всём виноват именно он. Если бы сопляк не появился, то и не было бы никакой поездки в Озёрный. Хромов уже раскрыл бы ритуальное убийство, получил повышение и помирился бы с супругой. Полицейский бросается на Романа. Тот с лёгкостью отступает в сторону, а опер лишь рассекает кулаками воздух. Но не сдаётся. Он принимает боксёрскую стойку и уверенно прёт на стажёра. Удар. Второй. Оба мимо. Роман стоит как ни в чём не бывало и медленно произносит, словно герой романов Достоевского:
– Ну, полно вам драться, Борис Николаевич. Кулаками дело не исправишь.
– Пошёл ты! – орёт капитан и вновь бросается на стажёра, но тот – как призрак, не имеющий материальной оболочки. Борис проваливается сквозь своего помощника и падает лицом в траву. Кричит что-то бессвязное, стучит кулаками о землю.
– Прекращайте, товарищ капитан, – Роман помогает подняться наставнику.
Но перестать Хромову сложно. Когда ты всё вспоминаешь, когда событие, которое специально было спрятано в самый дальний шкафчик памяти и закрыто на множество замков, вырывается и предстаёт во всей красе – хочется бежать без оглядки от реальности. Но в первую очередь хочется бежать от людей, ведь именно они – источник всего зла на этой планете. И Хромов такое же зло, как и все остальные.
«Да, и я тоже зло, – говорит про себя полицейский. – Такое же зло, как и все. А добро – это просто ловушка для глупых и безвольных людей».
С этим невозможно смириться. С памятью об этом событии невозможно жить.
– Борис Николаевич, ну что вы как маленький, – продолжает ласково и успокаивающе говорить Роман. – Ведь мы тут только для того, чтобы всё вспомнить, а вы противитесь. Не надо так.
– Но я же не хочу вспоминать, – вяло, словно смирившись со своей участью, бубнит Хромов. – Я всю жизнь пытался забыть тот день, и у меня это получилось. Я никогда не вспоминал того, кто это сделал со мной. Но я всегда знал, кто это. И вдруг появляешься ты и вместе с тобой тот поганый день. Самый отвратительный день моей жизни. Кто ты такой?
– Я пришёл, потому что вам грустно и одиноко. Вы заблудились, и я пришёл, чтобы вывести вас на правильный путь. Я пришёл, дабы оградить вас от всего плохого и дать вам только хорошее, – стажёр улыбается. – Но надо вспомнить всё, и только тогда вы освободите себя от тяжкого бремени. Наркотики, алкоголь…
