Неудивительно, что засилье жестокости и анархии во времена войны и террора сильно исказили понятия народа о справедливости, породив жажду линчевать и вершить самосуд. Это подкрепляется показательными примерами, в частности, из сельской жизни. Однако чего уж точно нельзя ожидать, так это того, что практикуемый вождями «классовый суд» сможет обновить правосознание народа.
* * *
Очень хотелось бы, чтобы вздыхающие по большевизму соотечественники осознали, во что бы вылился уголовный кодекс 1923 года, если бы другие политические партии решили следовать его модели.
В статье 57 написано: «Контрреволюционными признаются… действия в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к ее свержению…» Высшей мерой наказания по данной статье является расстрел.
В переложении для буржуазного законодательства эта статья звучала бы следующим образом: «Как особо тяжкие преступления следует рассматривать действия в направлении помощи той части международных коммунистов, которая не признает равноправия капиталистической системы частной собственности и стремится к ее свержению…» Пожалуй, немало коммунистов сидело бы «в строгой изоляции», было бы отправлено на каторжные работы или даже было бы расстреляно, если бы мы переняли такую модель законодательства.
Статья 61 постановляет: «Участие в организации или содействие организации, действующей в направлении помощи международной буржуазии…» карается смертью. Что было бы, если в буржуазный кодекс ввести аналогичную статью «об участии в организации или содействии организации, действующей в направлении помощи международным коммунистам»?
В статье 70 прописано: «Пропаганда и агитация в направлении помощи международной буржуазии… карается изгнанием из пределов РСФСР или лишением свободы на срок не ниже трех лет». Почему наша страна, где подавляющее число жителей придерживаются других социальных взглядов, не применяет такие же меры против коммунистических агентов и агитаторов? Неужели даже перед лицом вражеских нападок буржуазное общество сохраняет гуманность, признавая право других мировоззрений на существование, в отличие от этих проповедников грядущего насильственно-принудительного рая?
Русские вожди считают себя в праве использовать как арену для пропаганды весь прочий некоммунистический мир, для которого счастье народа почему-то не связано с большевизмом. Почему тогда прочему миру не перенять тактику хваленой коммунистической системы и не превратить в арену для пропаганды коммунистическую Россию, не видящую счастья ни в чем кроме диктатуры пролетариата, кроме ее современного общественного устройства? Это было бы естественной контрмерой, тем более что Россия во всеуслышание объявила себя политическим убежищем для всех гонимых коммунистов других стран. Или все же буржуазное понятие справедливости более гуманно?
Для завершения картины «правопорядка», установившегося в раздираемом жестокостью и понукаемом кнутом доктрин обществе, приведем статью 67: «Активные действия и активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных должностях при царском строе…» караются мерами пресечения вплоть до смертной казни.
До этого я думал о том, что теперь власти всеми силами должны были бы постараться вернуть на родину специалистов, которых так остро не хватает в обескровленной стране. Но, имея перед глазами статью закона, я задаюсь вопросом: кто осмелится взять на себя ответственность и отправить беженцев обратно, лишив безопасного пристанища здесь, в Европе? Я особенно заостряю внимание на этом и других выше цитировавшихся законах в свете того, что некоторые европейцы настойчиво предлагают признать легитимность советского строя. Возможность такого поворота меня не слишком беспокоила, пока я не увидел большевистский режим в действии, особенно ключевые положения его судебной системы. Эти постановления должны заставить всякого встревожиться. Кроме того, нашим человеческим долгом является задуматься о том будущем, которое ожидает многочисленный русский эмигрантский мир, если он попадет в жернова судебной системы, основанной на практической бухаринской этике.
* * *
Но вернемся на мгновенье к российскому классовому суду. Я не являюсь философом-правоведом и не имею даже базового юридического образования. Но то, что наблюдается в России, заставляет задуматься даже рядового гражданина. В нашей стране можно также нередко услышать марксистские рассуждения о человеческих правах и судебной системе и фразы в духе коммунистической диалектики, пропитавшей современную Россию. Причем подобные высказывания встречаются не только в коммунистической пропаганде, которая, как кажется, хочет добиться того, чтобы судейский состав избирался исключительно из членов партии. Даже в среде юристов, не принимающих активного участия в политической жизни, можно услышать, как попавшийся на социалистическую удочку правовед не только говорит о классовом суде как о неизбежности в определенных случаях, когда решение суда диктуется классовыми соображениями, но и возводит его в статус всеобщего термина, безапелляционно и необоснованно заявляя, что всякий факт вынесения судебного приговора в нашем обществе обязательно становится классовым судом. И в нашем либеральном обществе такой салонный марксизм, вероятно, приносит скорее пользу чем вред. Ведь в теории это так прекрасно – предоставить всем мировоззрениям право голоса и право на жизнь, поощрять свежие идеи и порывы, чтобы не погрязнуть в косности…
Но тот, кто видел плоды таких рассуждений в России, не может не воззвать к нашему обществу, к ошущению полной юридической защищенности, к нашему правосознанию: не искушайте судьбу! будьте осторожны! Считаю, я имею право сказать тому, кто увлечен классовой теорией: отправляйтесь в Россию и проведите пару дней в здании суда. И вы увидите, насколько мал процент дел, действительно связанных с «классовыми интересами» и «классовыми взглядами» – если только не притягивать понятия за уши, к чему обязывает куцый, купирующий самостоятельное критическое мышление коммунистический жаргон.
И если это так, тогда общество должно не искусственным образом вживлять классовую теорию в судопроизводство, а наоборот, единодушно и сознательно оберегать закон от вмешательства классового мировоззрения. Мы же, позиционирующие себя как противники классовой борьбы, должны быть готовы использовать для защиты от нигилизма наши взгляды и чувства. Не важно, каковы его истоки и каким образом он растет и распространяется – мы должны осознавать, что нормальное человеческое чувство справедливости не обусловлено исключительно экономическими соображениями и классовой принадлежностью. Недаром богиня правосудия с древних времен изображается с весами в руках. Недаром всегда и везде в нормальной судебной практике приговор выносился незаинтересованной третьей стороной, а справедливость ставилась превыше власти и силы. Недаром даже государственные органы при возникновении судебного конфликта с гражданами должны передать рассмотрение дела и решение по нему в руки как можно более объективных нейтральных лиц.
Если в нашей стране какая-нибудь партия или некий класс попытаются во время процедуры выборов сделать из суда отдельный орган власти, тогда нам необходимо будет совместными усилиями внедрить новые формы судов, не допускающие таких преобразований.
