Из комнаты доносился ее оживленный голос:
– Дед, вставай, пора ехать, а не то заснешь за рулем! Печка не топлена!
– Корова не доена… – буркнула я про себя. Интересно, мама знает, с какой стороны к этой скотинке подходить?
А в прихожей хлопнула входная дверь. Наверно, это ушел Борис.
Я достала баночки с крышками и переложила в них все салатики и маринады, оставив себе лишь холодец и картошку. А, отрезала кусок пирога. Достав походную сумку с отделением под банки, я быстро все распихала, проложив сверху газетой, и вынесла ее к выходу. Да, ботинок Бориса у шкафа уже не было и куртки тоже. Я вошла в комнату.
– Пап, сумка вас ждет у двери.
– Мы тебе столько посуды оставили… – Это извинился отец.
– Ничего, ночь длинная, а я выспалась. – Улыбнулась ему.
Рассерженная мама кинула на меня косой взгляд:
– Ночи для другого существуют. А посуда бы и до завтра постояла!
– Ба-аб! А можно мы с Вероникой ночью пойдем на пруд кататься?
– С ума сошел? Приедем, сразу спать! Завтра накатаетесь!
– А тогда для чего ночь?
Дед хрюкнул, а Вероника улыбнулась в воротник куртки.
Ребята, махнув рукой, выскочили в дверь. И лишь с лестницы я услышала голос Сережки:
– Мам, завтра приедешь?
– Да, к вечеру.
– До завтра, пока!
Мой сын побежал заводить дедовскую Ниву. Мама, поджав губы, сначала холодно попрощалась, а потом, всхлипнув, уткнулась мне в плечо:
– Ну что же ты так, а?
– Не грусти мам, на твое счастье у нас подрастает Вероничка!
Мама вздохнула и, погладив мою руку, молча вышла в дверь.
– Пока! – Крикнула я ее спине.
Зато отец погладил меня по голове, словно я еще маленькая:
– Держись, доченька. Верь в себя и не пасуй перед трудностями. А Сережку как-нибудь выучим. До завтра.
– Будь осторожен, не гони! – Чмокнула его в подставленную щеку.
– Конечно. А ты запрись и не открывай дверь.
Я кивнула и захлопнула дверь. Прислонившись к ней спиной, на секундочку сильно прижала ладони к лицу, а потом выдохнула, произнося как мантру:
– У меня все хорошо!
С кухни наш двор был, как на ладони. Сережка аккуратно развернул машину и вылез, помогая деду уложить сумки. А потом они дружно расселись и уехали, оставив на белом листе двора черные следы. Два темных прямоугольника от уехавших машин вызывали недоумение, словно провалы во времени, не затянутые годами… на сердце было муторно и тяжело. Прошлое ушло навсегда, настоящее неопределенно, а будущее… а ведь придется увольняться!
И я снова схватила тебя, мой маленький красный дружок. Кому еще можно спокойно и без лишних эмоций с их стороны рассказать все события? Спасибо, мой малыш… Вот так и закончился этот безумный праздник. А через несколько дней наступят озабоченные поиском новой работы будни. Но мы ведь справимся? А теперь я перемою посуду, приму душ – и спать! В своей замечательной постельке. Пожелай мне доброй и спокойной ночи.
01.01 в 23.58 И снова я обращаюсь к тебе, мой хороший дружок. Не обессудь, что не дала поспать. Просто оказалось, что мои приключения не кончились, как я подумала, а вполне себе успешно продолжаются. Нет, какой идиот придумал убить милую девушку Светлану именно на новогодние праздники? Не мог потерпеть, когда я буду в отпуске? Ну вот, теперь и я стала говорить и думать, как Борис. С кем поведешься…
Итак, мы с тобой закончили общаться, когда я, пожелав тебе спокойной ночи, пошла на кухню. Включив стоящую на подоконнике магнитолу с записями моих горячо любимых Scorpions погромче, я пустила воду и, подпевая, начала мыть посуду. «We’re lost in a kiss a moment in time, forever young, just forever, just forever in love…» – подпевала я Клаусу Майне. Да, пусть кто-то кому-то где-то объясняется в любви и говорит, что она – единственная, кто раздвинула в его душе пределы Вселенной и подарила ощущение полета. Что она – та, в ком можно раствориться без остатка и единым лучом скользить по волнам гармонии и Божественной любви. И это – прекрасно. А я – обычная русская женщина среднего возраста, которой если что-то мужчина и предложит, так только удовлетворение собственных инстинктов. Слушайте, мужики, какая вам разница, куда отправлять нужду? Купите себе набор резиновых кукол и не отвлекайте женщин на пустяки! Эк, меня расколбасило! Даже самой стало смешно.
Я сняла резиновые перчатки и сделала музыку громче. В конце концов, телевизоры соседей с дебильными шоу достают меня каждый вечер до глубокой ночи. А теперь извольте слушать то, что нравится мне. На Новый год ведь можно?
Чистенькие тарелочки и блюдечки постепенно занимали полагающиеся им места на сушке. Чайник снова зашумел, подогревая воду. Пирог-то я не пробовала! Эх, сейчас наемся на ночь… Придется на коньках с Сережкой и Вероникой кататься, да снег по огороду туда-сюда перекидывать! Калории, они такие коварные! Только дашь себе слабину, они, словно дрожжи, за одну ночь могут так увеличить объем талии и бедер, что к десятому числу ни в какую юбку не влезешь!
Букет бледно-розовых роз перед лицом возник совершенно внезапно. Я подпрыгнула, одновременно пытаясь развернуться, и была поймана длинными руками Бориса, нависшего надо мной с улыбкой.
– Ага! Испугалась! – Проорал он мне в ухо. – Двери запирать надо! Вдруг придет маньяк?
Я выключила музыку, и сразу стало так тихо…
– Ты уже пришел. – Улыбнулась я, и почему-то отлегло от сердца. – И обокрал цветочный магазин?
Забрав из его рук цветы, я достала еще одну вазу и поставила в нее букет. Теперь их в квартире было целых три.
– Не обокрал, а любезно попросил открыть. – Он сам налил себе и мне чай, а затем порезал на долечки пирог. – Садись. Давай попьем, а то я чего-то замерз.
И правда, его руки были холодными, а губы – белыми.
– С тобой все в порядке? – Я внимательно посмотрела на него.
Такие же симптомы бывали у отца, когда начинало плохо работать сердце.
– Нет, Лен, все хорошо. Я посижу с тобой, попью чаю, согреюсь…
Он откинулся на стенку спиной и прикрыл глаза.
– Боренька, Боря, – я подошла к нему и протянула руку к шее – послушать пульс.
Он заметил и перехватил ее, а затем, нагнув голову, уткнулся лбом мне в ладошку.
– Прости, сейчас все пройдет…
Если это сердце – то ему можно помочь сладким чаем. Я бухнула в чашку четыре ложки и размешала.
– Боренька, выпей, пожалуйста! – Опустившись перед сидящим мужчиной на корточки, попросила я. – Тебе станет легче. Давай, мой хороший, пей!
Я впихнула ему в руки чашку и погладила серебристый ежик на голове. Волосы оказались неожиданно мягкими.
