– Сердце. Первый инфаркт у него случился, когда Сашка отказался идти в армию и поступил на юрфак. А второй, от которого не оправился, когда Сашка уехал из Москвы в ваш город и женился. Он слег и лежал, постепенно угасая. Матери тяжело было за ним ухаживать. Да и не привыкла она к такому. И тогда к нам переехала Лика.
– Которая все взвалила на свои плечи. – Подхватила я. – И магазины, и врачей, смену белья и готовку. Рискну предположить, тетушка Лика не вышла замуж оттого, что была всегда влюблена в твоего отца. И радовалась, что хоть в конце жизни получила доступ к любимому мужчине.
– Да, ты права. – Борис с изумлением посмотрел на меня.
– Я всегда права, Боря. А слег он из-за того, что был большим эгоистом. Подумаешь, сын уехал в провинцию? Что в этом такого криминального? Да ничего. Но ведь в глазах твоего отца это – унижение славной фамилии Панкратовых. Деградация. Понимаешь, он больше не мог им гордиться перед своими знакомыми, чьи сыновья достигли больших высот. Это вызвало сильный стресс и, как результат, инфаркт. Наверное, его родители были не просто работягами?
– Вот тут ты ошибаешься, всезнайка. Как раз работягами. Дед работал столяром-краснодеревщиком, а бабушка – медсестрой. Но нам запрещали с ними общаться.
– Значит, твоя мать и ее семейка задурила отцу мозги до такой степени, что он стал считать себя чуть ли не фельдмаршалом. К чему такой шишке незначительные предки? Не так ли? А родители со стороны матери, небось, из столичной богемы? Уж больно похожие замашки.
– Теперь ты угадала. Дед – архитектор, а бабушка – актриса.
– И вас с Сашей они принимали только по своим дням рождения и на Новый год?
– Точно. А отец фельдмаршалом не был. Ты ошиблась.
– Ну, генералом с комплексом Наполеона и страхом, что кто-нибудь скривит физиономию, узнав о его пролетарском происхождении.
– Да, генералом… Вот черт, чуть не проскочил поворот!
Пользуясь тем, что дорога была абсолютно пустой, он сдал назад и только тогда повернул в нужную сторону.
Пока мы разговаривали, на улице совсем стемнело, и снова посыпал легкий снежок, превращающий дорогу в единое с полем пространство. Но Борис уверенно ориентировался по высоким, засыпанным счищенным ранее снегом, обочинам.
Я замолчала, откинувшись на кресло. Ровный и тихий гул двигателя укачивал, навевая дремоту.
– Лен, – позвал Борис, – получается, я маменькин сынок с комплексом неполноценности?
– Не обращай внимания. – Выплыла я из дремоты. – Сейчас все так живут и не парятся. У всех свои заморочки. Но дети продолжают появляться на свет, молодые женятся и разводятся… Жизнь идет, Борис.
– Можно и я задам вопрос?
– Попробуй. – Усмехнулась я.
– А почему ты развелась с Сережкиным отцом? Тоже не соответствовал?
– Знаешь, у него была другая проблема. Он боялся выглядеть несостоятельным, как мужчина… Самец, кобель. Понимаешь? И каждой юбке пытался доказать свою неотразимость в постели. После нашего развода он женился и развелся еще раз. Теперь счастлив в третьем браке.
– Неужели не гуляет?
– Гуляет. Но жена мирится с этим, ожидая, когда остепенится.
– Вы поддерживаете отношения?
– Нет. Последний раз мы с Сережкой его видели два года тому назад. Он подарил сыну смартфон. До сих пор не понимаю, откуда он узнал, чего хочется ребенку?
– А ты больше не хотела выйти замуж?
– Когда мы развелись, я думала, что проблема во мне. Перелопатила кучу литературы по взаимоотношениям.
– И?
– Многое поняла, Борь. Все мы разные. Живем с тем, что дано от рождения и тем, что видим вокруг себя. Вот так и формируется личность. Так что ты меня прости за резкие слова. Я не имею права вмешиваться в твою жизнь.
– Но, все-таки, ответь мне, ты бы хотела выйти замуж еще раз?
– Борь, чтобы такому случиться, надо, прежде всего, завоевать сердце моего сына. Согласись, мужчине это ни к чему.
– А что нужно мужчине? – Лукаво усмехнулся он, предвкушая мой ответ.
Думаю, я его не разочаровала.
– Секс, покорность и, одновременно, ненавязчивое, тихое руководство. Вкусные обеды и ужины. Восторженность гениальностью его ума и сексуальными возможностями. Ну, можно еще кое-что приплести… Например, намеренное игнорирование явных следов отношений с другими женщинами.
– Лен, а что ты делаешь в конторе моего брата?
– Заказываю чай и туалетную бумагу. – Серьезно ответила я. – И прочие мелочи для жизнеобеспечения офиса. Плачу за свет и аренду помещения. Записываю на прием. Ношу кофе.
– А давай ты немножко поспишь? – предложил Панкратов, глядя, как я четвертый раз зевнула в ладошку. – Я включу музыку.
– Может, остановимся и попьем чай?
– Останавливаться не будем, но чай сделай.
Я достала сумку и разлила чай из термоса по чашкам. Дала ему бутерброд с мясом.
– Вкусно!
Борис умял три бутерброда.
– Как себя чувствуешь? Тебе не надо принять таблеточку?
– Да, достань из бардачка.
– А с чего начались твои проблемы с сердцем?
– Не с психологии. Когда лежал с ранением, переболел воспалением легких. Антибиотики в госпитале то были, а то не было. Аналогично и с обезболивающими. Вот и появились проблемы.
– А мне кажется, от одиночества. Оттого, что когда ты там валялся, никто к тебе не приехал. Ведь и твои родители, и брат знали, что ты болен?
– Да. Возможно, ты права.
– И, если вернуться к женитьбе… Борь, боюсь, ты никогда бы не стал счастлив в браке.
– Почему? – Изумился он.
– Потому что тебе до сих пор важно внимание родителей. Даже с того света. Ты всегда старался заслужить их скупую похвалу. А посторонняя любовь тебе не нужна. Еще раз прости. Но, может быть, эти рассуждения тебе когда-нибудь пригодятся?
Я убрала чашки и оставшиеся бутерброды в сумку. Вытащила оттуда бананы и почистила.
– Держи. Говорят, в них много полезных для сердца витаминов.
– Спасибо.
За окном небо сливалось с лежащим на земле снегом. С левой стороны показались огни заправки и стела с расценками на топливо. Я кинула взгляд на панель приборов.
– Заедем. – Увидел мой взгляд Борис. – Хорошая заправка.
Судя по двум стоящим у колонок фурам, заправка была хорошей. Ибо дальнобойщики о дорогах знают все.
Выйдя из машины, Борис сунул пистолет в бачок. А потом мы вошли в светившийся гирляндами магазинчик.
– Здравствуйте, с Новым Годом! – Поздоровался со всеми Борис прямо от двери.
