– Нет. У нее не было врагов. Или я о них не знаю.
– Гм…Может, ревнивый муж? Еще один любовник?
– Игорь, за кого ты меня держишь?
– Коллеги? Зависть женщин? У тебя ведь чисто бабский коллектив! Мне птичка напела…
– Это розыгрыш. Просто развлекся.
Это он обо мне. Развлекся, значит! А я теперь красней и объясняй, что ничего личного ни к нему, ни к ней у меня не было.
– Левушка, скажи, секьюрити у тебя постоянно на обоих выходах дежурят? В окно кто-нибудь влезть может?
– Дежурят! Не может!
– Значит, так… Фаддей! – Это он старшему смены охраны. – Пусть два паренька из тех, кто не болтливый и покрепче, берут лопаты, ее шмотки, и дуют на городскую свалку. Надо прикопать.
– Не по-человечески! – Вздохнул Саныч.
– А по-человечески меня выдирать из сауны и заставлять подчищать ваши хвосты? Или вам нужна дурная слава? «Директор крупного торгового центра и знаменитый юрист у трупа проститутки». Как вам такой заголовочек?
– Пусть хоть на кладбище закопают…
– Хоть у тебя в палисаде! – Чебурашка подумал и куда-то позвонил. Наверное, директору нашего кладбища. – Здорово! С наступающим! Да, здоровья, еще раз здоровья и долгих лет жизни! Да, дорогой, прямо сейчас. Да, на двадцатом участке. Нет, сами справимся. Я завтра заеду, перетрем. Пока! – Его голос изменился. Сейчас он обращался к Гройсману. – Лева, с тебя двое ребят. Пусть отвезут и прикопают на двадцатом. И мне надо поговорить с теми, кто стоял на дверях и кухонными работниками. А здесь… уберите так, чтобы сверкало, как яйца у кота.
– Конечно, Игорь Анатольевич! – прокряхтел Лев Семенович. – Сделаем!
Когда опасность бизнесу миновала, Лева прекратил истерить и стал собранно-деловым. В коридоре зашумели: кто-то ходил, кто-то разговаривал по телефону.
– Парни! – Услышала я удаляющийся голос Чебурашки. – Успокойте гостей. Скажите, женщина упала и разбила голову.
– Две бабы видели…
Это Савин.
– Ерунда. Скажите – померещилось спьяну.
Вот теперь все. Можно вылезать на свет Божий и делать вид, что я – «женщина глупая, доверчивая и выпимши».
Посмотрев в щелку и выбрав момент, когда одни прошли, а другие еще не вышли, я выскользнула, прикрыв дверь. Потихоньку, на цыпочках, прислушиваясь к шагам и звукам, я поспешила в общий зал. Оттуда доносился неясный гул голосов. Идти ко всем остальным мне совершенно не хотелось, поэтому из коридорчика я повернула в фойе. У двери стоял охранник в черной униформе с непроницаемым лицом. Рядом с гардеробом топтались две парочки, причем дамы исступленно курили, несмотря на табличку с запретом, а их кавалеры тоскливо зажимали в руках их роскошные шубы.
– Что, не пускает? – шепотом осведомилась я у гардеробщика.
Тот помотал головой и, нагнувшись, спросил:
– Так что там?
– Женщина в обморок упала, лоб разбила! – Театральным шепотом объявила я на весь предбанник. – Скорую вызвали и полицию!
Дедок округлил глаза, а одна из дам затушила сигарету о подставку для зонтов:
– Идиотка! Нажраться могла бы и дома! Такой вечер испортила!
– Да, дорогая! – проблеял плешивый мужичок.
Секьюрити скосил на меня внимательный глаз.
– Господа! Минуточку внимания! – Усиленный микрофоном голос Льва Семеновича был внушителен, вызывал доверие и снимал напряжение, словно громоотвод. – К сожалению, случилось досадное недоразумение: одной из наших гостий потребовалась помощь медиков… Дамы, умоляю, аккуратней ходите на каблуках!
– Она сильно пострадала? – Раздался чей-то громкий голос.
– Разбила лоб. Ей наложат швы и придется делать много косметических операций! Дамы! Прошу, не рискуйте своим лицом!
Последнее заявление прозвучало двусмысленной шуткой, и обстановка разрядилась.
– Прошу вас, отдыхайте, танцуйте… С наступающим Новым годом! И пусть он принесет всем под елочку самые желанные подарки!
Гройсман передал микрофон солисту группы, и снова грянула музыка.
– Эй, – я подошла к охраннику. – Все рассосалось. Может, выпустишь?
Тот хотел ответить, как вдруг его глаза метнулись мне за спину. Я слегка повернула голову и посмотрела вниз. Сзади сияли ботинки Александра Александровича.
– Еленочка! – Прошептал над моим ухом его обворожительный голос. – Вы нас покидаете?
Я сложила бровки домиком и тихо, на выдохе, заныла:
– Ноги устали! Голова кружится…
– Но вечер только начинается! – Он развернул меня к себе лицом. – Разве Вы не хотите со мной еще потанцевать?
Его палец провел по моей щеке. Я дернулась, но тут же глупо улыбнулась.
– Большой палец на ноге стерла… Хотите, покажу?
Дед у вешалок отчетливо хмыкнул, а ближайшая девица негодующе фыркнула. Ее кавалер вздохнул. Холеное лицо моего босса едва заметно исказила брезгливая гримаска.
– Ну, раз ты неважно себя чувствуешь… может, вызвать такси?
– Нет-нет! – Радостно сказала я, запахивая шубу. – Здесь недалеко. Я пешочком!
– А большой палец? – Прохладная ладонь легла мне на шею.
– Ничего, до свадьбы заживет! Если, конечно, не напрягаться…
– Тогда, до встречи!
Он отпустил принадлежащие мне части тела и кивнул охраннику. Тот отворил дверь. И я, словно выпущенный на волю узник, рванула через освещенный разноцветными лампочками пятачок в снежную ночь.
И вот сижу я сейчас с тобой, мой красненький добрый дружочек, и думаю, как мне из этого дерьма вылезти?
Как ты думаешь, кто мог убить нашу Свету? Шеф не мог: когда девушка ушла, он сидел с нами, а потом пошел танцевать со мной. Наши женщины сидели в кабинете… Так, Ксении Григорьевны и Ирины с ее кавалером среди нас не было. А Татьяна Петровна вышла и быстро вернулась. И именно Ирочка обнаружила труп. Бедная девочка! Представляю, как испугали малышку эти кровавые лужи. Я бы тоже испугалась, если бы год не отучилась в медучилище. Может, меня и миновала бы юридическая стезя, если нашу группу по окончании первого курса не отправили бы в хоспис. В теории я понимала, что такое онкология и сахарный диабет на последней стадии, но на практике это взрезало мои нервы так, что после первого дня работы я просто не смогла заснуть. А после третьего забрала документы и перевелась в юридический колледж. Думала, больше никогда не увижу эти реки крови и заживо гниющие тела. Но моя первая профессия настигла меня тогда, когда я о ней и думать забыла. Скажи мне, ну кому могла перейти дорогу обычная секретарша, которая скрашивала скуку нашего шефа? Так, стоп. Ты молодчинка, дневничок! Она могла помешать его супруге! Нет, ерунда. Терпела та больше десяти лет, думаю, еще столько же протерпела бы, и не поморщилась. Боже, если Гройсман вызвал бы полицию, то я сейчас зареванная и усталая давала бы показания в отделении… Не знаю, мой хороший, мысли путаются, по телу ползет озноб. Не хочется болеть в праздники. Пойду, выпью валерьянки. Вдруг поможет?
