На хостел денег у меня не хватало, и я пошла ночевать на вокзал. У меня хватило бы на билет на электричку – до куда-нибудь, да что потом? Час оплаченного пребывания в тепле и на пороге раскрывшихся дверей на какой-нибудь неизвестной остановке прыжок в ужасное ничто. На дно ада. Смерть с тяжелейшим бременем как-то дальше жить. Джаханнам.
Тогда я уже готова была вернуться к отцу – пусть делает, что хочет, пусть убьёт или помилует, или продаст Абубакару, как девушку Дашу. Быть здесь, на такой беспощадной и бесчеловечной свободе, я больше не могла.
Я достала телефон, выключенный ещё с Москвы, и включила его. С минуту сыпались сообщения о пропущенных звонках. Подумав ещё немного, я всё-таки решилась и набрала отца.
– Ты где была, шайтанка? – грозно проревел голос, который мне не сразу удалось узнать. – Чтобы через час была в Отрадном, понятно тебе, эй?
– Дядя Сулейман? – узнала я. – А где мой отец?
– Отец не хочет с тобой говорить! Он и видеть тебя не хочет! Чтобы через час была…
Я скинула и снова выключила телефон. Прежнее чувство, с каким я уезжала из Москвы, ожило во мне и кипело. Сдохну здесь, убью себя, стану кем угодно, но не вернусь, не вернусь, не вернусь!..
Не помня себя от душившей меня злобы, я выбежала с Московского вокзала на площадь Восстания, а оттуда рванулась по Невскому к Аничкову мосту. Мне хотелось сию же минуту сброситься с него и разбиться об лёд.
Но пока я бежала, чувство угасало, словно бумажный костёр: огонь его, стремительно и жарко сожрав податливую бумагу, посверкал недолго на её почерневших останках и исчез в горячем запахе гари.
У моста, под памятником с лошадью, стоял молодой мужчина. Он с нескрываемым мужским любопытством посмотрел на меня. Такой уверенно-наглый взгляд, будто пальцы, залезающие под одежду. Ах, да берите, люди, и рвите меня, разорвите меня на куски, как шакалы. Мне же нечего терять. Мне уже всё равно. Я – шайтанка, а для шайтанов нет закона.
Я подошла к тому мужчине и спросила его с вызовом:
– Хочешь секс?
Его лицо скривилось в ухмылке, и он молча отвернулся.
Дальше на мосту стоял другой парень. Я подошла и к нему.
– Хочешь секс?
Парень усмехнулся, скользнув глазами по мне сверху вниз.
– Ну, допустим. Сколько за час?
– На всю ночь. Бесплатно.
– Не, гуляй.
С другого конца были ещё люди – женщина и потом двое мужчин.
Я направилась к тем мужчинам, но когда проходила мимо женщины услышала голос:
– Динара, постой!
Разве это она мне? Откуда она меня знает? Или я ослышалась?
В недоумении я остановилась, а она обернулась. И я её узнала.
Знакомое лицо – женщина из электрички. И всё же очень странно…
– Вы мне?
Она добродушно рассмеялась.
– Тебе. Ты же Динара.
– Но откуда вы знаете моё имя?
– Просто я шайтанка, как и ты, – продолжала смеяться она.
– Кто?..
Я испугалась – ведь не может она ничего знать обо мне. Или её мои родственники подослали? Да кто она такая?..
– Меня зовут Ксения, – её смех легко оборвался, как будто звонкие бусинки, попадав на пол, наконец успокоились. – Я знаю, что ты в опасности. Знаю, что ты сделала. Но не бойся меня. Ты всё узнаешь, но не сейчас. Пока просто поедем со мной, я предлагаю тебе ужин и ночлег. Ведь тебе всё равно негде ночевать. Или ты хочешь пойти с ними?
И она показала на тех двух мужчин, к которым я направлялась.
Но мне уже расхотелось к ним и вообще стыдно стало, что говорила людям минуту назад и что намеревалась переспать с кем-то за ночлег.
– Нет, я с вами хочу, – ответила я.
– Давай на «ты», хорошо? – Ксения улыбнулась, и от её улыбки мне словно бы сделалось теплее, и всё чужое вокруг как бы немножко приласкало меня, показалось красивым и приветливым. – Пойдём, моя машина стоит на той стороне. Только не оставляй дело недоделанным. Что ты хотела сбросить с моста? Ты же не просто так сюда бежала?
Я вспомнила, зачем сюда прибежала, и опять испугалась. Что она от меня хочет? Чтобы я сбросилась с моста?!
– Вообще-то я думала, что сама сброшусь…
– Ну вот. А начатое нужно обязательно завершить. Вот и заверши: возьми и брось с моста свой паспорт.
– Паспорт?! Как я буду жить без паспорта?!
– А что? Тебе же себя было не жаль, а паспорт жалко?
Я не знала, что и сказать. Она чокнутая, что ли?
– Ну же, доверься, – Ксения снова улыбнулась. – Зачем он тебе? Он – твоя прошлая жизнь. У тебя будет всё новое: новая жизнь, новый паспорт, новая ты. Ты же хочешь этого?
– Хочу. Но вы… ты… поможешь мне?
– Ты сама себе поможешь, если сделаешь это. Это как волшебство. Твой прошлый мир примет это так же, как если бы ты сама сбросилась. И он отпустит тебя. А потом будут чудеса, это я обещаю.
– Лучше обещай, что не оставишь меня одну в этой беде…
– Обещаю, – сказала она серьёзно.
И я поверила ей. Не понимаю – почему. Никогда в жизни никому так не верила – будто самому близкому человеку на свете. Хотя мы говорили всего пять минут – всего пять минут были знакомы.
Я достала свой паспорт и выбросила его с моста. Под руку попался и телефон – и он полетел вслед за паспортом. Всё, меня нет. Это прошлая «я» бросилась вниз с замершим в испуге сердцем, глотая морозный декабрьский воздух, и разбилась, и мою одежду разметало по ледяной реке.
– Пойдём, – Ксения, схватив меня за руку, повлекла за собой. – И не оборачивайся, не смотри туда больше, чтобы не пожалеть. Пошли быстрей!
На другой стороне моста, прямо за поворотом, была припаркована её машина – белый «Мерседес», как у моего отца, только красивее. Мы сели в неё, такую уютную и тёплую, и она стремительно понесла нас куда-то. А куда – мне было всё равно.
– Ты мне нравишься, – Ксения крепко сжала мою руку. – Ты из тех, кто способен на сильный поступок, а таких единицы.
– Иногда мне кажется, что я просто дура, – ответила я, а у самой от такого её непонятного неравнодушия ко мне ком поступил к горлу, но через силу я продолжила: – Всё, что я сделала, это не поступок, а глупость. Я разом перечеркнула всё, всю свою жизнь, и теперь не знаю, что мне делать…
– А ты жалеешь об этом?
– Не жалею, но мне очень плохо.
– Тогда это не глупость, это декаданс. А декаданс не для дураков.
– Декаданс? – я ведь где-то слышала это слово, только не помнила, где именно. – Что такое декаданс?
– Это когда течение тебя несёт в одну сторону, а ты идёшь в другую и тебе ничего не жаль.
