– Мы боялись, что тебе опять станет плохо. Врачи запретили волновать тебя. Я тебе и сейчас это говорю, не отъезжая от больницы. Мы очень боимся за тебя, Илья!
Он снова отвернулся. Смахнул ладонью снова выступившие слезы и задумался. Ярость утихла, на душе было мерзко, скверно. Жизнь предстала тусклой, лишенной всякого смысла. Надо ехать домой, а что там делать? Напиться и забыться! Да, надо выпить, а потом подумать обо всем…
– Поехали, – хрипло сказал он после длительного молчания. – Отвези меня домой. Можешь не беспокоиться, плохо мне не будет.
Алки дома не оказалось, Антонины, помощницы по хозяйству, тоже, хотя к приезду Ильи явно готовились – повсюду чисто, холодильник заботливо набит разными продуктами. Еда… Кому теперь нужна эта еда? Илья прошелся по кухне, взглядом поискал что-то, сам забыл, что именно, затем прошел в гостиную, открыл бар, нашел бутылку бренди и, буркнув что-то на прощание Маринке, все еще стоявшей в прихожей, поплелся в мастерскую. Тут была его жизнь, его картины. Именно тут он и будет оплакивать сына, среди кистей и мольбертов. Марина все поняла без слов – не стала навязываться, подниматься следом, а тихонько ушла, захлопнув за собой дверь.
Илья так и сидел в мастерской до самой поздней ночи. Уже сквозь замутненное алкоголем сознание он слышал, как открылся замок и в квартиру вошла жена, как процокали ее каблучки по коридору до спальни. Он не стал выходить и разговаривать с ней, что-то обсуждать, выяснять – кому это теперь надо? Илья выплеснул себе в рот остатки второй бутылки и тяжело вздохнул – голова мутная, но мысли все так же ясны, хоть и тяжелы. Нет больше Максима, нет больше семьи, нет его самого. Нельзя, нельзя было продавать ту картину с ладошкой! Она служила им талисманом, была чем-то бóльшим, чем просто картина, она словно связывала его и Максима. А теперь все кончено, он предал его, собственного сына. Сначала продал талисман, а потом отказал в помощи. Он сам во всем виноват, только он!
Следующие несколько дней Илья провел так же – в мастерской, один на один со своими рассуждениями, заливая горе спиртным. Алла его не трогала, приходила и уходила, когда считала нужным, и вообще не поднималась к нему. Лишь изредка они сталкивались в кухне или на пороге ванной, обменивались равнодушными приветствиями или вообще молчали и расходились каждый в свою комнату. К домашнему телефону Илья не подходил, сотовый, который ему на второй же день принесла в больницу Марина – раньше у него мобильника не было, – тоже не брал. Зачем? Разговаривать ни с кем не хотелось, даже с Мариной, даже со Славкой. Вскоре сотовый разрядился и теперь мертвым грузом валялся где-то, Илья даже не знал где. Он ничего не делал и выходил на улицу только затем, чтобы пополнить запасы спиртного. Илья пил и злился – на Аллу, на себя, на судьбу, на весь мир…
Сколько прошло таких пустых серых дней, в точности похожих друг на друга, он не знал. Но однажды утром раздался звонок в дверь, такой долгий и настойчивый, что пришлось открыть.
– Ну, наконец-то! – заорала с порога Марина. – Я тебе уже обзвонилась в эти дни. Что, запил, дружок?
– Не твое дело, – буркнул он в ответ. – Чего надо?
– Емельянов, возьми себя в руки! Да, я понимаю, у тебя большое горе… Но это не конец света, жизнь продолжается… Ладно, не закатывай глаза, я к тебе не душеспасительные беседы вести пришла, а по делу.
Отодвинув Илью от дверей, чтобы не загораживал проход, Марина прошагала в квартиру и поднялась на второй этаж. Илье ничего не оставалось, как последовать за ней.
– Ну, во-первых, вот, – заявила она, раскрывая кожаный портфель, который всегда носила с собой, дорогой, но абсолютно неженственный. – Посмотри.
Она протянула ему пачку каких-то газет и журналов. Все они были раскрыты и заложены на определенных страницах, на которых Илья с удивлением увидел свои фотографии и снимки своих картин. Это были материалы о нем – небольшие заметки, статьи покрупнее и даже интервью.
– Это-то откуда? – недоумевал он. – Что-то я не помню, чтобы я встречался с журналистами и отвечал на их вопросы…
– Потому что это я за тебя встретилась, Емельянов, – язвительно проговорила Марина. – Я же за тебя и ответила. Ты же знаешь, эти стервятники только и ждут момента, когда у кого-то из известных людей случится несчастье, чтобы сделать на этом очередную сенсацию. Противно, конечно, но не отказываться же от такой возможности! Издания популярные, в другое время им за статью о тебе пришлось бы кучу денег платить, а тут сами пришли, сами попросили…
– Ты что же – рассказывала им все подробности о Максиме? – возмущенно перебил Илья.
– Да успокойся, нет, конечно, – заверила Марина. – За кого вы нас имеете, как говорила моя бабушка… С тех журналистов, с которыми я договаривалась, я взяла обещание, что они не напишут ничего лишнего, и сама посмотрела каждую статью, прежде чем ее напечатали. Конечно, не все журналюги заручились моим согласием, многие сами нарыли где-то материал. Эти уже понаписали всякого… Но тут ничего не поделаешь. На чужой роток не накинешь платок.
Илья молчал. Ему эта тема была не слишком-то интересна. Даже желания не возникало эти статьи читать. Ну напечатали – и напечатали. Бог с ними.
– А теперь самое главное, – провозгласила Марина, поудобнее устраиваясь на диване. – Такая вот бесплатная реклама уже принесла свои плоды. Один человек – очень большой человек, – она подчеркнула эти слова интонацией, – заинтересовался твоими работами и предлагает тебе встретиться.
– Предложение отклоняется! – отрезал Илья.
– К…как отклоняется?! – даже запнулась от удивления Марина. – Ты чего, все мозги пропил? Я тебе говорю, важный человек!
– Один твой важный человек уже отобрал у меня в Испании мой талисман, мою «Ладошку». И с тех пор нашу семью преследуют несчастья…
– Ну, допился! – вздохнула Марина и перешла в наступление. – Слушай, Емельянов, перестань нести бред! При чем тут картина и то, что твой Максим в историю вляпался? Хватит чушь городить!
– Это не чушь.
– Емельянов, ты хоть знаешь, кто тобой заинтересовался?
– Честно признаться, мне все равно. Хоть президент России, хоть президент Соединенных Штатов. Я сейчас не в том настроении, чтобы общаться с покупателями картин.
– Ну, не президент, конечно, – с иронией в голосе проговорила Марина, демонстративно игнорируя его последнюю фразу, – всего-навсего Белозерский…
– Что? – Илья не мог сдержать удивления. – Белозерский? Тот самый, министр культуры?
– А я тебе что говорю? Представляешь, какая удача на тебя с неба свалилась? Люди годами пороги обивают, чтобы ему хоть на глаза попасться, а тебя он сам нашел! Ну не сам, конечно, через помощников, но это ничего не меняет.
Сам Белозерский… Министр культуры, бизнесмен и известный меценат. От такого потрясения Илья долго не мог прийти в себя. Неужели и правда ему так повезло? Видно, правду говорят, жизнь полосата, как зебра, и следом за большой бедой обязательно приходит не менее большое везение.
