– Что, Лер? Почему ты так на меня смотришь? – нахмурился Дима.
– Потому что ты меня бесишь, Смирнов, – честно ответила я, умолчав, что причина тому моя влюбленность.
Последние минуты уходящего года тянулись со скоростью черепахи. Карлова улица пустела, разгоряченные пивом, бехеровкой и шампанским туристы добрели до конечного пункта встречи полуночи, и нам с Димой можно было прекратить глупую игру во влюбленных. Он задрал рукав и показал мне на часы, где секундная стрелка наматывала последние круги. Она не успела подобраться к двенадцати, как со всех сторон послышались гул, крики и грохот фейерверков.
– С новым годом, Ланская! – криво улыбнулся Индюк.
– У тебя часы отстают, – усмехнулась я. – Тебя тоже с новым годом.
– Пора.
Хакеры-дружки Ларисы смогли взломать доступ в систему безопасности здания. По их уверениям, чехи совсем не заботились о мерах предосторожности, хотя что-то подсказывало, что ребята лукавили. Отключить все строение от сигнализации мы не могли, но частично это было возможно, для этого Смирнов подсоединил к двери небольшой датчик, запрограммированный таким образом, что глушил сигнал от вторжения. У датчика был один большой недостаток – он мог удерживать систему в неведении только тридцать секунд, после чего код безопасности двери менялся и, если мы не успевали открыть ее, проскочить внутрь и снова запереть – срабатывала сигнализация. Дима нажал кнопку на датчике и пошел обратный отчет полуминуты. Индюк быстро достал из кармана дубликат ключа и открыл двери иезуитского коллегиума.
Оказавшись во внутреннем дворике Клементинума, мы не стали терять времени и сразу побежали в сторону библиотеки. На месте Дима вручил мне ключ, а сам стал подключать датчик.
– Открывай! – скомандовал он, и я вставила ключ в замок.
Что-то пошло не так. Я давила на ключ, но он не поворачивался. Замок никак не хотел поддаваться, а время уходило.
– Ключ не подходит! – запаниковала я.
– Отойди!
Оттолкнув меня, Дима с силой стал давить на ключ, но он не поворачивался. До разблокировки сигнализации оставались последние секунды: двенадцать, одиннадцать, десять, девять, восемь, семь…
43. Операция "Клементинум". Часть II
Время – это одна из базовых философских категорий, фундаментальное свойство бытия, выраженное в форме движения, изменения и развития сущего из прошлого, через настоящее в будущее. В классической Античности время рассматривается в связи с жизнью космоса, а потому порой отождествляется с движением небосвода. Отцы церкви раннего средневековья рассматривали эту категорию сквозь призму жизни индивидуальной души, выводя на первый план связь времени с памятью. Спустя несколько столетий в номинализме четырнадцатого века, подчеркивается относительность времени, которое трактуется как продукт человеческой субъективности. Эта точка зрения получила дальнейшее развитие в Новое время. Однако в рационализме семнадцатого века время как категория относительная имеет и объективную, не зависящую от субъекта основу – длительность. И лишь в начале двадцатого века время получает свою главную характеристику – необратимость!
Страшная необратимость, когда время утекает, как вода в песок, практически на глазах, отсчитывая на секундомере датчика последние секунды до краха. Дима снова навалился на ключ. Шесть, пять… Щелчок. Дверь открылась.
– Скорее! – крикнул Смирнов и практически впихнул меня в библиотеку, громко хлопая за нами дверью.
– Господи, получилось… – пробормотала я, не веря нашей удаче.
– Ключ был не разработан, но главное, что мы здесь, – шумно выдыхая, сказал Смирнов. – Нужно как следует все осмотреть.
– А здесь сигнализация?..
– Внутри библиотеки примитивная система. Ребята ее деактивировали, – отмахнулся Индюк, вручая мне огромный фонарь.
– Странно. Такое место и почти не охраняется.
– Ничего удивительного. Кому нужны эти книги и глобусы? Так просто все это не продашь. Разве что коллекционеру. Но на подобные вещи поступают конкретные заказы.
– Да… Это не банковская ячейка, – с сожалением вздохнула я, и Смирнов странно покосился в мою сторону. – Что?
– Ничего, но ты так это сказала, что теперь я опасаюсь за сохранность здешней макулатуры.
– Не преувеличивай. И давай приступим к поискам, – решительно заявила я, но сама не посмела ступить дальше порога.
– Где же твоя смелость, Ланская? Ребята отключили сигнализацию. У нас два часа до смены кода, так что вперед, – Индюк легонько подтолкнул меня, и я ступила на пол. Никакого пронзительного звона не последовало. Сигнализация действительно была деактивирована.
Барочный зал библиотеки Клементинума глубокой ночью выглядел слегка устрашающе. Если учебный корпус Оболенки пугал, то это место, столь прекрасное днем, ночью наводило ужас. Массивные стеллажи с книгами великанами возвышались вдоль стен. Резные и витиеватые деревянные колонны отбрасывали зловещие тени на мраморный пол. Ряд огромных глобусов в центре зала словно готовился низвергнуться со своих постаментов и пушечными ядрами изгнать нас из библиотеки.
– Ты чего, Лер? – взволнованно спросил индюк, заметив мое замешательство.
– Ничего, просто думаю, – слукавила я, не желая демонстрировать Диме свой страх. Нужно было взять себя в руки. Я набрала в легкие воздух, словно это могло помочь, и направилась к первому глобусу. – Дим, ты засек время?
– Ребята пошлют сигнал за пятнадцать минут до того, как код сигнализации сменят. Тогда нам надо будет сразу уйти. Но нам же хватит пары часов? Ты говорила, что манифест в одном из глобусов, – напомнил Смирнов.
– Я только предполагала. Не факт, что моя теория верна.
– Начнем с того, что ее проверим.
Мы подошли к первому глобусу и сначала осмотрели его со всех сторон. Ничего необычного. Тогда я стала ощупывать его поверхность, надеясь хоть что-то обнаружить. Ничего.
– Дим, нужно вскрыть его, – вздохнула я, понимая, что ничего иного не остается.
– Отойди.
Смирнов достал из кармана небольшой набор отмычек, отверток и ножей. Ими он стал аккуратно разводить половинки деревянного земного шара. Я не могла смотреть на подобную кощунственную работу и отвернулась к одному из книжных шкафов. Древние фолианты, что здесь хранились, не могли оставить равнодушным ни одного ценителя истории. Мне стоило громадных трудов, чтобы не воспользоваться моментом и вытащить хотя бы одну из книг.
– Ланская, кончай зависать у иезуитских книженций и помоги мне! – прошипел Смирнов.
Я повернулась к нему и увидела, как верхняя часть глобуса приподнялась, демонстрируя темную пустоту внутри. Опустившись на корточки, я стала светить в глобус, но внутри ничего не было.
– Пусто, – разочарованно сказала я.
– Ничего, у нас еще есть работенка, – Дима кивнул на остальные глобусы. Он собрал с пола инструменты и перешел к следующему.
