– Опять умничаешь, Ланская? – усмехнулся Смирнов.
– Нет, просвещаю.
Наши места были в ложе второго этажа, и наверх мы поднимались по настоящей дворцовой мраморной лестнице, устланной красным ковром. Концертный зал располагался в самом сердце муниципального дома. Он был украшен потрясающими росписями ведущих чешских художников первого десятилетия двадцатого века и, прежде всего, моего любимого Альфонса Мухи
72. Множество ламп на потолочных сводах и стенах заливали зал приятным золотистым светом.
Мы заняли наши места, но я не выдержала и встала со стула, чтобы получше рассмотреть всю эту красоту. Меня переполняли чувства, хотелось впитать в себя часть здешнего величия. Даже воздух казался каким-то другим, более насыщенным, густым, тяжелым со сладковатым привкусом. Я повернулась к Диме, хотела поделиться с ним своими ощущениями, но он сидел, уткнувшись в мобильный. Отчего-то стало так обидно. Как он мог тратить время на телефон в таком месте? Но я не успела возмутиться, на сцену вышли музыканты.
Я села на кресло и мельком бросила взгляд на дисплей Диминого телефона. Женское любопытство извечный порок, особенно, когда дело касается того, кто не безразличен. Смирнов переписывался с Ларисой. Даже сейчас! Когда мы были вдвоем, на концерте Вивальди. Почему? Ему было скучно со мной или соскучился по ней?
– Дим, выключи сотовый. Это неприлично, – прошипела я, чувствуя, как меня переполняет обида.
– У меня звук отключен. Ланская, слушай свою музыку, – не отрываясь от экрана, пробормотал он.
Я снова мельком смотрела в его телефон и прочла часть СМС: «…не представляешь, что я хочу с тобой сделать». Видимо, Индюку было невмоготу ждать целых три дня, и они с Ларисой решили устроить секс-переписку. Хотелось стереть себе память, отключиться, перенестись в другой мир… и мне это удалось! Зал наполнили восхитительные звуки Вивальди, и я полностью отдалась музыке. Несколько человек, одетых в строгие черные костюмы, будто сливались воедино со своими инструментами, но особенно поражал солист – молодой скрипач-виртуоз. Он словно забыл, что стоял на сцене перед десятками зрителей, а я в какой-то момент поняла, что вижу только его.
Музыканты отыграли Вивальди, но бонусом, после небольшой пятиминутной передышки, обещали исполнить Брамса. Я повернулась к Диме, хотела услышать его мнение, но он все так же строчил что-то в телефоне.
– Ланская, они закончили? – поинтересовался Дима, почувствовав мой взгляд и оторвавшись от мобильного.
– Нет. Сейчас еще сыграют Брамса, – ответила я.
– М-м-м, – протянул он и сунул телефон в карман. – Хорошо играют. Мне нравится.
– Серьезно? Ты заметил? Я думала, ты занят перепиской.
– Лер, я был вынужден. Общался по работе. Дела.
– Ясно. Те, из-за которых ты раньше возвращаешься в Москву?
– Именно.
Музыканты вернулись на сцену, зал зааплодировал, и я была рада снова переключиться от Индюка на что-то приятное. Молодой скрипач подошел к краю сцены и громко поблагодарил всех за то, что пришли на концерт. Он так открыто улыбался, что невольно я заулыбалась в ответ, будто он это увидит.
– Иоганнес Брамс. Соната для скрипки и фортепиано, – объявил солист и вновь перенес слушателей в удивительный мир музыки.
Я не заметила, как кончился концерт. Зрители аплодировали стоя, и я, отбивая ладони, надеялась, что музыканты вновь выйдут «на бис». Но, к сожалению, в этот раз оркестр появился только для поклона. Дима не хлопал. Я хотела спросить, что ему не понравилось, но, когда к нему повернулась, увидела, как он сладко спит, устроив голову на бархатном поручне ложи.
– Не стыдно?! – я со всей силы пихнула его в бок.
– Мне очень нравится, поэтому я и уснул, – отчеканил он, подскочив на стуле, и виновато потупил взгляд. – Это как колыбельная. Приятная музыка.
И чего я хотела от Смирнова? Он совершенно чужд к культуре, искусству, музыке… Глупо надеяться, что он вдруг переменится. Достаточно того, что он пожертвовал целым вечером, чтобы сводить меня на Вивальди. Вздохнув, я взяла с кресла свою сумочку и подождала, пока Смирнов соизволит подняться и направиться к выходу.
Мы вышли в холл второго этажа. Здесь раскинулся театральный музей, где под стеклом выставлялись настоящие костюмы артистов, некогда здесь выступавших. Я засмотрелась на витрину с пышным черным платьем, и Индюк решил этим воспользоваться: попытался обнять меня, но я отшагнула.
– Обиделась, что я уснул? – спросил Смирнов.
– Нет. Это твое дело. Мы слишком разные, чтобы я могла судить тебя по себе, – спокойно сказала я.
– Ну, иногда хорошо быть разными, – улыбнулся он.
– А иногда – плохо, – ответила я и перевела дыхание, чтобы не раздражаться, ведь дала себе слово не обижаться на его испорченную натуру. – Дим, ты уже хочешь уйти?
– А ты нет? Хочешь побродить среди этих платьишек? – поинтересовался он, и я промолчала в ответ. – Хорошо, давай так – я в гардероб за нашими вещами, а ты погуляй пока здесь. Встретимся внизу в холле.
– Договорились, – улыбнулась я.
Время словно остановилось. Я бродила среди стеклянных витрин, рассматривая красивейшие наряды, читала газетные вырезки и афиши. Холл опустел, а я даже не заметила. Скорее всего, внизу уже тоже все разошлись, странно, что Дима не поднялся за мной. Вдруг я услышала торопливые шаги. Стоило о нем только подумать… но это был не Смирнов. Симпатичный брюнет в черном костюме шел в сторону лестницы. Я сразу его узнала – тот самый скрипач, что так виртуозно играл. Он взглянул на меня, легко улыбнулся и прошел мимо, а я, словно движимая невидимой силой, направилась за ним. Брюнет услышал мои шаги и обернулся.
– Извините, – выпалила я на английском, надеясь, что он понимает. – Я просто хотела сказать, что мне очень понравился концерт. Вы так замечательно играли.
– Спасибо. Мне приятно, что вам понравилось, – ответил он на чистом английском и улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, а я смущенно опустила взгляд. Как глупо. – Меня зовут Ондрей, а вас?
– Валерия, – ответила я и набралась смелости посмотреть в его глаза.
Ондрей был красив, утонченно красив: миндалевидные глаза в обрамлении по-ангельски длинных ресниц, молочная кожа с легким румянцем, бледно-розовые губы. Он был словно не из нашего мира. Если бы мне сказали, что передо мной стоит ангел, сотканный из эфира, я бы поверила.
– Очень красивое имя, – негромко произнес он, делая шаг в мою сторону, отчего у меня слегка закружилась голова. – Вы приехали посмотреть Прагу?
– Да. Из Москвы. К сожалению, через пять дней улетаю.
